Оливер Боуден - Клятва пустыни

– А может, был и третий убитый? Мужчина? – на всякий случай спросил Сабу.

Муж и жена дружно покачали головами. Им говорили только про женщину и ребенка.

– А что насчет личных вещей бывших хозяев дома?

Как велела традиция, бóльшую часть вещей похоронили вместе с телами. Кое-что оставили. Толку от оставленных вещей было мало, но выбрасывать их не стали. Мало ли, объявится друг или родственник? Супруги с радостью отдали Сабу мешок, где лежали пожитки семьи Эмсафа. Пусть сам смотрит, что к чему.

Сабу так и сделал.

Медальона в мешке не обнаружилось. Осторожно, с помощью наводящих вопросов Сабу узнал, что и среди вещей, положенных в могилу матери и сына, медальона тоже не было.

Сабу покинул дом Эмсафа и направился к Хемону. Тот жил в окрестностях Джерти. Сабу ехал почти без остановок, пока вдали не показались очертания города. В центре высилась гранитная колонна фараона Усеркафа. Неподалеку стоял храм Монту – бога войны, изображавшегося с головой сокола. Если верить легендам, когда Монту гневался, он представал в облике белого быка с черной мордой.

Весьма впечатляющий облик.

Вскоре Сабу переступил порог дома Хемона.

– Ты считаешь, что орден затеял охоту на нас? – спросил Сабу.

Старейшина кивнул:

– Это единственное объяснение.

– Тогда мы будем сражаться.

– Мы… сражаться? – удивился Хемон, поворачиваясь к Сабестету.

Сабестет устремил свои молочно-белые незрячие глаза на Сабу:

– У нашего учителя есть вопросы. Он желает знать имена воинов, которые составят армию для упомянутого тобой сражения.

Сабу закатил глаза. Он ждал этого вопроса.

– Я начал обучать Байека, но мой сын еще не готов.

– Твой долг – подготовить его, – сказал Хемон.

– Я непременно это сделаю. Но не забывай: Эмсаф тоже обучал своего сына, однако мальчишку все равно убили. Наши ряды уменьшились, отчего мы стали уязвимы.

– Совершенно верно, – ворчливо подхватил Хемон. – А потому нам нужно увеличивать число бойцов, и единственный способ это сделать…

– Да-да, я знаю. Я завершу обучение Байека.

– Когда оно завершится?

– Когда я скажу.

– А вдруг окажется слишком поздно? – спросил Хемон. – К тому времени, когда ты сочтешь обучение Байека законченным, орден сотрет нас с лица земли.

– Оставь Байека мне. Нам сейчас куда важнее узнать, кто это вдруг взялся нас убивать, и расправиться со всеми ими раньше, чем они завершат свое гнусное дело. Мы нанесем по ним упреждающий удар. Согласен?

Хемон кивнул, потом спросил:

– И как ты предполагаешь это сделать?

– Есть у меня кое-какие соображения на этот счет. Мне не дает покоя вопрос: почему именно сейчас? Почему орден вдруг настолько заинтересовался нашими делами, что хочет нас истребить?

– Уместный вопрос, – снова кивнул Хемон. – Похоже, к этому орден подтолкнули какие-то события, произошедшие в Александрии.

Ранним утром в Александрийскую библиотеку пришел бывший солдат по имени Райя. Час был настолько ранним, что сторож у входа еще спал – сидя, привалившись к каменной стене. Голова склонилась на грудь, и в разгорающемся утреннем свете поблескивала полоска слюны, что свисала у спящего изо рта. Райя едва удержался от желания дать сторожу хорошего пинка и разбудить. Никем не замеченный, бывший военный оказался в громадном вестибюле библиотеки.

Внутри царил иной настрой. Здесь никто не спал. Окажись на месте Райи кто-то другой, он бы почувствовал, сколь ничтожен его рост по сравнению с высокими резными колоннами. Двумя рядами они уходили вдаль и таяли в утреннем свете. За колоннами начинался сад, по которому бродили учителя, окруженные учениками. Другие искатели знаний заполняли каменные скамейки амфитеатров, ловя мудрые слова математиков и астрономов.

Окажись на месте Райи кто-то другой, он бы присвистнул, испытывая благоговейное удивление при виде бессчетных тысяч свитков, заполняющих многие сотни стеллажей справа, слева и спереди: эти бесчисленные соты, где вместо меда хранились знания, запечатленные на пергаменте. Кто-то другой восхитился бы красотой статуй и барельефов, ощутил бы дух прилежания и усердия, пронизывающий здание (даже если ноздри улавливали лишь запах плесени и сырости). Осознал бы, что рядом, на расстоянии вытянутой руки, находится колоссальное хранилище человеческих знаний, охватывающих прошлое, настоящее и, возможно, уходящих в будущее.

Наверное, так и случилось бы, окажись на месте Райи другой человек.

Вокруг сновали молодые ученые обоего пола, поскрипывая сандалиями по камню. Райя же остановился и огляделся. Нельзя сказать, чтобы он был равнодушен к увиденному. Но Райя был воином, славящимся стальными нервами, железной волей и стойкостью перед лицом превосходящих вражеских сил. Поэтому все это поклонение знаниям Райа воспринимал не иначе как позерством.

К слову о позерах…

Райя уже собирался обратиться к одному из библиотекарей (они, словно пчелы, постоянно двигались между полками, ломящимися от свитков) и спросить направление. И тут Феотим «подал голос». Его сухой отрывистый кашель проплыл в сыром, заплесневелом воздухе библиотеки и достиг ушей Райи. Звук этого кашля всегда раздражал бывшего военного, как других раздражали скрежет зубов или хруст костей.

Райя повернулся и пошел на звук кашля. Ему показалось, что за ним кто-то следит, глядя в просветы между свитками. Шпион? Любопытный ученый? Обогнув стеллаж, Райя облегченно вздохнул: вторая догадка оказалась верной. На всякий случай бывший солдат злобно взглянул на любопытного. Парень тут же ссутулил плечи, опустил голову и отвернулся.

Вновь раздался ненавистный Райе кашель. Бывший военный прошел еще немного и наконец увидел Феотима. Старик расположился в углу, облюбовав себе стол, который уже был завален свитками, однако, несмотря на это, Феотим, кряхтя и кашляя, тащил новую кипу.

Всего-навсего свитки, однако Феотим, казалось, сгибался под их тяжестью. Он шел медленно, чуть подволакивая одну ногу по каменным плитам пола. Подняв глаза на Райю, старик не сразу его узнал. Глаза Феотима потемнели от страха и удивления, словно Райя застиг его за преступным деянием. Потом удивление уступило место смущению. Наконец Феотим понял, ктó перед ним.

Оказавшись рядом с Феотимом и глядя на этого низенького, слабого старика, который, пусть и номинально, был его наставником, Райя проклинал свою роль помощника. И почему эту работу поручили именно ему? Райю с самого начала одолевали сомнения. Дряхлому Феотиму требовалась скорее нянька, нежели помощник. Проработав с ним более года, Райя лишь укрепился во мнении, что высокое положение Феотима в Ордене древних – результат ошибочных суждений и ложной преданности.