Оливер Боуден - Клятва пустыни

– Похоже, наш противник даром времени не терял и освоил стрельбу из лука. А вот его запах не изменился.

– Ты его учуял?

Отец коснулся моего плеча.

– Потому, Байек, я и говорил, что в твоей меджайской выучке остались пробелы, – улыбнулся он.

Опасность не лишила отца присутствия духа.

– Двигаться сможешь? – спросил я отца, понимая, что противник обязательно попытается воспользоваться своим преимуществом.

– Могу идти, бежать и махать мечом.

Отец кивнул в сторону двух наших шалашей, в которых остались наши луки.

Я пока не умел улавливать запах приближающегося противника, но мое мастерство стрельбы из лука было почти непревзойденным. Оказалось, что я, как и отец, – прирожденный стрелок. Возможно, даже более умелый, чем Сабу. Это давало нам большие преимущества перед противником.

– Давай поторапливаться, – подгонял меня отец. – Нужно добраться до лагеря раньше, чем этот наемник обогнет холм.

Мы побежали к шалашам, словно состязались в беге, а там нас ждала награда в виде луков и колчанов со стрелами. Лагерь выглядел вполне мирно. Четверо лошадей щипали зелень. Близость воды делала землю плодородной. Полянка, где паслись животные, круто обрывалась к реке.

Только бы добраться до луков.

Противник лишил нас этой возможности. К топоту наших ног примешался топот копыт. Оглянувшись назад, я мельком увидел всадника. Это и был убийца.

Наконец-то мы встретились. Столько лет этот человек охотился за нами и теперь считал, что близок к цели. Меня поразили его спокойствие и уверенность. В этом он не уступал лучшим нубийским стрелкам. Если столько лет подряд он оттачивал свои навыки, то наверняка в совершенстве постиг все тонкости стрельбы из лука. От этой мысли у меня побежали мурашки по спине. Значит, отец был прав, а Айя ошибалась: убийца годами нас разыскивал.

Голова наемника была замотана платком, кожа вокруг глаз – покрыта слоем кайала. Обветренное лицо, испещренное шрамами. Глубоко посаженные глаза: жесткие, подмечающие каждую мелочь. Увидев их, я подумал, что такие же глаза видел каждый день во время наших многолетних упражнений.

Еще одна мысль ударила меня не хуже стрелы. Я вспомнил выражение на отцовском лице и вдруг понял, чтó оно значит. Все эти годы Сабу сознавал, что они с убийцей – зеркальное отражение друг друга. Я понял, почему отец утверждал, что убийца не прекратит охоту за нами: он бы повел себя точно так же. Окажись Сабу на месте нашего противника, он бы отступил и, усвоив горький урок, принялся бы совершенствоваться в стрельбе из лука, чтобы при случае застать свою жертву врасплох. И конечно, он бы не оставлял попыток найти тех, за кем охотился. Отец довел бы дело до конца. Вот и убийца явился сюда ровно за тем же.

Только сейчас я заметил, что рука наемника обвязана знакомым красным шарфом.

Это был шарф Айи.

Убийца не оставил мне времени на ответные действия. Он выпустил стрелу.

– Отец! – крикнул я.

Возможно, мое предупреждение спасло отцу жизнь. Он отклонился влево, и стрела, метившая в грудь, снова ударила в плечо, повалив отца на землю.

Боги! Вторая стрела, застрявшая у него в теле. Добравшись до Сабу, я увидел сильно побледневшее лицо, мокрую от крови тунику. Меня прошибла новая пугающая мысль: возможно, отец встретил противника, равного себе. Эта мысль, подобно разлившейся реке, смыла мою высокомерную юношескую уверенность, а отступив, обнажила камни поражения.

Стоя на коленях, я видел, как всадник развернул лошадь, переместившись ближе к краю обрыва. Он вкладывал в лук новую стрелу. Тогда я выхватил нож, купленный в Завти целую вечность назад, выпрямился во весь рост и метнул свое оружие в противника. Это был мой лучший бросок, а в нынешних обстоятельствах – просто неповторимый. Убийцу он застиг врасплох. Нож вонзился сбоку в ткань его платка. Силы броска хватило, чтобы убийца качнулся назад и свалился с лошади вместе с луком и колчаном.

Отец поднялся на колени, затем встал. Я протянул ему руку, помогая подняться. Выхватив меч, я двинулся туда, где теперь уже противник стоял на коленях, слегка покачиваясь. Он находился почти рядом с нашими шалашами. Подняв голову и увидев нас, убийца вырвал мой нож, сбросил платок и вскоре уже стоял с мечом в руках.

Я видел его шрамы, оскаленные зубы, холодные глаза, где не было никаких чувств. Солнце сверкало на поверхности его меча. У наемника за спиной, внизу, шумела и бурлила река. Края столь знакомого мне шарфа свешивались с запястья этого страшного человека.

– Храбрые меджаи, – сказал он.

Обычно такие слова произносились с ухмылкой, но убийца не выказал ровным счетом никаких чувств. В его пустых глазах ничего не изменилось.

Металл встретился с металлом, наполнив звоном мои уши. Я надеялся, что свирепость моей атаки заставит его отступить. Быть может, даже застигнет врасплох. Но нет. Убийца с легкостью отразил мой выпад. Пожалуй, его движения восхитили бы меня, наблюдай я все это со стороны. Но он был моим противником.

– Где она? – закричал я, устремляясь в новую атаку.

Сообразив, что впустую размахиваю мечом, я напомнил себе о необходимости управлять своими чувствами. Потеря самообладания была чревата поражением.

– Что ты с ней сделал?

Боковым зрением я увидел подошедшего отца. Мои слова вызвали у него недоумение. Отец не знал о жуткой картине, выстроившейся у меня в мозгу: противник появился в этих краях не сегодня. Какое-то время он следил за нами. Он видел отъезд Айи и последовал за ней.

Но что было дальше? Боги, что он с ней сделал?

– Где она? – уже без крика повторил я.

Пусть думает, что тревоги меня ослабили и я утратил сосредоточенность. Мне это только на руку.

– Байек, соберись, – предупредил меня отец, вставая рядом.

Эти слова он произносил постоянно, когда во время занятий эмоции во мне начинали брать верх над разумом. Я не посчитал нужным ответить. Мои выпады не были напрасными. Туника убийцы стала красной от крови наравне с отцовской. Рана, которую я ему нанес, сильно кровоточила. Если я сумею измотать его в поединке, он непременно ослабнет и умелое владение мечом уже не даст ему большого преимущества. Вероятно, я даже смог бы его одолеть.

Вскоре к сражению примкнул мой отец. Он сделал выпад, мечи схлестнулись. Это было сражение равных по силе и умению. Каждый стремился нащупать в действиях противника слабое место. Каждый атаковал, отступал, защищался и вновь переходил в наступление.

Отец устал. Как и убийца, он потерял много крови. Еще чуть-чуть, и им будет не устоять на ногах. Вот тогда-то я вмешаюсь, чтобы завершить начатое.

Это знал не только я. Это, естественно, знал и убийца, опытный и хладнокровный воин. Он не собирался допускать, чтобы противники навязывали ему ход сражения. Он решил снова втянуть в действие меня, а отца – оттеснить резкими косыми ударами. Будь на его месте кто-то другой, такие удары потребовали бы значительного напряжения сил. Убийца, казалось, обходился легким движением рук. Нож, который я в него метнул, пришелся ему весьма кстати. Убийца держал мой нож (липкий от его крови) в левой руке, и, когда я делал выпад, пытаясь обойти его оборону, он выставлял руку, вынуждая меня отступать.