Джек Вэнс - Избранные произведения. Том II

— Не знаю, — отвечал я. — Первым делом нужно посадить тебя и Джейро на «Лайлиом» и отправить в Лури.

— А потом?

— Может быть, поеду с вами, — вздохнул я. — Бедного малыша не вернешь. Когда-нибудь я убью Азрубала — вернусь в Роумарт на собственном корабле.

Джамиль промолчала. Я вытащил из кармана чек на триста тысяч солов и переложил ей в кошелек, висевший на поясе.

— Пусть пока лучше хранится у тебя. Он выписан на предъявителя. Им может воспользоваться любой. Помни также, что это большие деньги, и пока деньги лежат на счету дома Урд, этот чек будет оставаться предметом охоты. Забрав деньги, мы накажем Азрубала самым чувствительным для него способом.

— От этого не легче.

— Понимаю. Но мы сделаем еще что-нибудь.

— Не возвращаться же в Роумарт! — умоляюще вскинула на меня глаза Джамиль. — По крайней мере, не сейчас! Тебя убьют, не пройдет и недели!

— Вероятно, ты права. Но помни, что мы не беспомощны и готовы мстить.

— Как!?

— Когда мы прибудем в Лури, сделаем вот что…

Джамиль внимательно меня выслушала.

— Хорошо. Это верная идея, и надо ее выполнить. — Она резко повернулась, схватила куклу и выбросила ее из флиттера. Закружившись в воздухе, та исчезла в лесу.

Ближе к полудню мы были уже в космопорте. Я посадил флиттер рядом с лорквиновским «Лайлиомом», перенес багаж, а Джамиль — все еще спящего Джейро.

Сзади раздались тяжелые шаги. Резко обернувшись, я увидел кожистые желтые лица четырех лоуклоров. Меня связали и на веревке, обкрученной на шее, потащили волоком. Последним проблеском сознания я увидел открытую дверь станции техобслуживания и чернобородого человека, который даже не попытался убрать с лица жадное. удовлетворение. Заметив мой отчаянный взгляд, он поднял руку в насмешливом приветствии:

— Хэлло, дружище! Придется тебе поплясать с девочками! Может быть, они дадут тебе попробовать кой-чего, прежде чем сварят твою вонючую голову!

Затем веревка натянулась, и я потерял сознание.

Лоуклоры шли степью, а я, где бегом, где ползком, тащился за ними. В миле от терминала оказался их лагерь, там меня привязали к повозке. Прошел еще час, и солнце, наконец, село среди пылающих оранжевых и желтых туч. Я несколько раз безуспешно пытался развязать узел на шее. Лоуклоры, казалось, были рассеянны, но глаз с меня, тем не менее, не сводили. От нечего делать я стал пристальней изучать своих мучителей. Все они являлись зрелыми воинами так называемой категории третьего оперения: массивные, значительно выше меня ростом, с большими шишками на низколобых головах, широкими вывороченными ноздрями и косо срезанными подбородками. Мужчины носили просторные штаны, женщины черные юбки, грязные белые жилеты и конические кожаные шапки с длинными ушами, развевающимися по ветру. Кроме того, лица их густо были испачканы белой краской.

Степь погружалась в сумерки. Лоуклоры развели костер, и один из молодцов подошел посмотреть на меня.

— Сейчас потанцуешь! Всякий новичок в лагере обязательно для начала танцует с девочками. Они отличные танцорки, так что уж постарайся. А потом мы поступим с тобой в полном соответствии с полученными инструкциями!

— Плевал я на все ваши инструкции! — разозлился я. — Единственная правильная инструкция — снять эту поганую веревку и вернуть меня в терминал!

— Может, оно, конечно, и так, — задумчиво протянул лоуклор. — Но сначала ты все равно должен потанцевать с девочками. Что однажды заведено, то никогда не может измениться. Это путь воды, земли и неба.

Вскоре меня притащили к костру, где стояла группа из шести девушек, беспрерывно припрыгивающих, взмахивающих руками, дергающих головами и издающих при этом хриплые возбужденные звуки.

С меня сняли веревку, и сразу же какая-то старуха заиграла на высокой узкой виоле. Виола хрипло стонала. Постепенно стон перерос в медленную тягучую мелодию, под которую старуха стала приговаривать:

— Дум-дум-дум! Танцуй всю ночь у храброго огня! Танцуй, пока заря не поднялась! О, старый песок, о, старый огонь! Все неизменно, девушки танцуют всегда! Танцуй и ты этот старый танец, танцуй!

Виола визжала и стонала, девушки подпрыгивали все выше и выше, выкидывая в разные стороны сильные ноги, постепенно окружая костер и поглядывая на меня. Затем меня стали подталкивать все ближе к ним и в конце концов просто схватили и бросили через костер, где я оказался в тугих объятиях одной из танцовщиц. В нос ударил едкий и противный запах ее тела, я попытался отшатнуться, но она быстро передала меня подруге. Та стала снова подталкивать меня к огню.

— Прыгай через костер! Позабавь нас! Мои острые зубки помогут тебе поспешить! Сейчас начну кусать тебя, пока не перепрыгнешь! — И она приблизила ко мне отвратительное лицо со сверкающими зубами. — Прыгай!

Я успел еще подумать, что костер слишком широк и высок для прыжка, и поэтому отскочил в сторону. Но меня снова поймали и снова потащили к огню. У третьей танцовщицы зубы оказались мелкими и острыми, как у мыши. Я не стал сопротивляться, но, схватив за свободную руку, сильным движением швырнул ее через костер. Девушка упала на другой стороне и какое-то время лежала, напоминая жука, перевернутого на спинку. Из рядов наблюдающих послышался гулкий звук, словно лоуклоры аплодировали моему техническому приему. Девицы завизжали и пустились в окончательно сумасшедшую пляску. Меня снова бросили на другую сторону костра. Я не стал дожидаться новых вонючих объятий, а сразу же схватил первую подвернувшуюся ногу, уронил девицу на землю и изо всех ударил ее по голове. Потом еще раз и еще. Послышался неприятный хруст ломающихся костей, и танцорка затихла. Я вытащил из-за кожаного пояса нож, встал на колени и приготовился встретить очередную жертву. Ждать пришлось недолго, я полоснул подскочившей танцовщице по животу, и она откатилась в сторону, придерживая выпадающие внутренности.

Музыка внезапно смокла.

— Танец закончен! — прокричала старуха. — Заколите его железными пиками!

— Заткнись, старая сука! — остановил ее какой-то воин. — Приказ был таков: он танцует с девочками, мы собираем наше железо.

С явным сожалением меня оттащили от костра. Я не сопротивлялся, счастливый уже тем, что пока остался жив.

— Ты будешь рабом, низшим из низших! Ты будешь носить воду и мыть склоны гор! — провизжала мне прямо в ухо одна из девиц.

После этого меня бросили у повозки безо всякого присмотра, если не считать двух мальчишек, скакавших неподалеку и постоянно пяливших на меня глаза. Я залез под повозку и попытался заснуть.

Так началось самое тяжелое время в моей жизни. Я стал рабом, то есть существом, обреченным на неудобства, боль и бесправие. Я видел такие вещи, что волосы вставали дыбом от ужаса, порой мне чудом удавалось избежать невероятных мучений. В то время я с полным правом мог каждую минуту считать последней, бывало, последними казались дни. Но дни постепенно превращались в месяцы, а жизнь моя все так же висела на волоске. Я никак не мог понять одного: почему меня не убили? И мне никак не удавалось объяснить это. В конце концов я пришел к выводу, что произошла какая-то ошибка, и лоуклоры взяли меня в рабы из-за моей физической выносливости. Потом забрезжила и надежда.