Джек Вэнс - Избранные произведения. Том II

«И что же — что дальше?»

«Почти ничего. Что можно узнать, созерцая хаос? — Винго задумчиво нахмурился, глядя на свои короткие толстые пальцы. — Однажды я забрался в какие-то горы — уже не помню, как они назывались. Набрел на лужу дождевой воды; в ней отражались небо и редкие плывущие облака. Сначала я смотрел вниз, на отражение, а потом поднял голову и взглянул наверх, в небо — необъятное, голубое, потрясающее. Я ушел оттуда, робкий и притихший». Винго снова печально покачал головой: «Пока я спускался с гор, мои бедные ступни болели всю дорогу — они у меня всегда болят, когда я слишком много хожу. Как я радовался, когда мне удалось, наконец, погрузить их в теплую соленую воду, а потом успокоить боль целебной мазью!» Помолчав, он прибавил: «Если мне когда-нибудь снова попадется такая лужа, может быть, я снова взгляну на небо».

«Не совсем вас понимаю, — признался Мирон. — Судя по всему, вы хотите сказать, что бесполезно прилагать слишком много усилий, пытаясь понять все на свете».

«Нечто в этом роде, — согласился Винго. — Даже если «объективную действительность» или «истину» — как бы их ни называли — откроют и определят в научных терминах, они могут оказаться сущим пустяком, и долгие годы поисков будут затрачены зря. Я посоветовал бы мистикам и фанатикам соблюдать осторожность: пожертвовав десятилетия поста и самобичевания во имя постижения истины, в конечном счете они могут приобрести лишь какой-нибудь жалкий обрывок информации, по своему значению уступающий обнаружению мышиного помета в сахарнице».

У Мирона начинала кружиться голова — он не был уверен, чем объяснялось это обстоятельство: количеством выпитого эля или попытками уяснить сущность рассуждений Винго.

Шватцендейл присоединился к разговору: «Наш корабль — просто какой-то улей глубокомыслия. Крим сочиняет правовую систему, которой суждено найти применение по всей Ойкумене. Он намерен взимать пошлину за каждое правонарушение. Что касается меня, я руководствуюсь простейшим правилом: стóит мне с испугом и удивлением указать на восток, все вскакивают и смотрят на восток, в то время как я лопаю все, что у них было на тарелках. Капитан Малуф изо всех сил старается выглядеть суровым, трезвым и респектабельным — но все это одна видимость. На самом деле он гоняется за блуждающим огоньком, притаившимся среди бесчисленных звезд на какой-то неизвестной планете».

Капитан, слушавший с едва заметной усмешкой, заметил: «Даже если бы это было так, мои поиски — не более чем приступы ностальгии, не заслуживающие обсуждения». Обратившись к Мирону, он спросил: «А как насчет вас? Вы тоже гоняетесь за призраками?»

«Не сказал бы. Могу объяснить, чем я тут занимаюсь, в нескольких словах — смейтесь надо мной, если хотите. Моей двоюродной бабке Эстер принадлежит космическая яхта «Глодвин». Мы отправились в путешествие. Меня назначили капитаном — по меньшей мере я поверил в эту фикцию. В пути леди Эстер соскучилась и стала капризничать, пока на планете Заволок нам не повстречался усатый мошенник по имени Марко Фассиг, которого она пригласила нас сопровождать. Как только мы приземлились в Танджи, я приказал Фассигу убираться, но леди Эстер выгнала меня вместо него, и вот — я не при деле и утешаюсь элем в таверне «Осоловей-разбойник»».

«Достойная сожаления ситуация», — развел руками капитан Малуф.

Поразмышляв, Мирон отважился задать осторожный вопрос: «Из практических соображений мне следовало бы поинтересоваться: может быть, в вашей команде не хватает человека моей профессии? Если так, я хотел бы предложить свою кандидатуру».

«Вы были капитаном космической яхты?»

«В каком-то смысле. Так называлась моя должность».

Малуф с улыбкой покачал головой: «В данный момент на борту «Гликки» нет никаких вакансий — вся наша команда сидит здесь, за столом».

«Что ж, — пожал плечами Мирон, — я просто подумал, что не помешало бы спросить».

«На вашем месте я сделал бы то же самое, — успокоил его Малуф. — Сожалею, что ничем не могу вам помочь. Но в двух капитанах мы очевидно не нуждаемся».

Мирон мрачно отпил еще полкружки эля. Тем временем в таверну прибыла группа музыкантов. Они взошли на эстраду в дальнем конце зала и вынули инструменты: флажолет, концертину, баритоновую лютню и трамбониум. Настроившись под концертину — с обычными при этом писками, трелями, позвякиванием, глиссандо и пассажами — они стали играть: сначала простоватую, но синкопированную мелодию, в бодром темпе. Пальцы принялись постукивать по столам, носки ботинок — по полу. Скоро завсегдатаи таверны начали танцевать — кто в одиночку, кто парами.

Ночь опустилась на Танджи; таверну освещали маленькие цветные фонари. Мирон опорожнил еще одну кружку эля и расслабился, опираясь спиной на стену и наслаждаясь бездельем. Винго торжественно заявил, что, хотя ему нравились танцы, воздействие пола на чувствительные ступни вызывало у него нервное раздражение.

Рослая рыжая женщина, в полном расцвете ранней зрелости, подошла к Шватцендейлу и предложила ему потанцевать с ней. Механик отклонил это почетное предложение, сопроводив отказ таким множеством любезных комплиментов, что незнакомка погладила его по голове прежде, чем отойти. «Мудрец Шватцендейл! — повернувшись к Мирону, заметил Винго. — В разных местах — свои, особые брачные обряды. Нередко чужеземец делает какой-нибудь пустяковый жест или всего лишь предполагает возможность мимолетных интимных отношений — и обнаруживает, что тем самым обязался связать себя брачными узами, причем невыполнение обязательства чревато наложением крупного штрафа, изрядной взбучкой со стороны родственников девушки или даже прохождением курса трудотерапии. Оказавшись на незнакомой планете и не изучив предварительно местные традиции, рекомендую не позволять себе ничего лишнего во взаимоотношениях с женщинами — и, если уж на то пошло, с мужчинами. Шватцендейл хитер, но даже он не хочет рисковать. Вот послушайте!» Винго обратился к Шватцендейлу: «Предположим, к тебе подойдет красавица с корзиной фруктов на голове и попытается повесить тебе на шею гирлянду пурпурных амарантов — что бы ты сделал?»

«Убежал бы со всех ног из «Осоловей-разбойника» и спрятался бы у нас на корабле, закрывшись в каюте на замок и натянув на голову одеяло!»

«Таково заключение эксперта!» — заявил Винго.

«Буду осторожен, — пообещал Мирон. — Я нахожу ваши советы исключительно полезными».

Оркестр заиграл новый, энергичный тустеп, подчеркнутый ритмичными возгласами трамбониума и звучными аккордами нижнего регистра лютни. Площадка посреди таверны снова заполнилась танцорами, исполнявшими замысловатые последовательности телодвижений. Одна из пар продемонстрировала популярный номер — взяв друг друга за предплечья, мужчина и женщина застыли в позе готовности, после чего пустились в пляс: проскользнув четырьмя приседающими шагами в сторону, они останавливались, высоко подбрасывали ноги направо и налево, после чего проделывали то же самое в обратном порядке. Другие крутились и вертелись, как придется, производя шутливый шум карнавальными гудками и маленькими волынками. Мирону это зрелище казалось чрезвычайно колоритным. Он заметил, что Хильмар Крим, раньше сидевший почти неподвижно, стал постукивать пальцами и покачивать головой в такт музыке. Винго усмехнулся: «Крим выпил четыре пинты эля — в два раза больше обычного — и музыка начинает приобретать для него какое-то значение. У него цепкий ум: надо полагать, он уже выискивает звуковые прецеденты и коллизии».