Джек Вэнс - Избранные произведения. Том I

Сульдрун медленно подошла к старому цитрусу: здесь она провела столько мечтательных часов… Сад словно съежился. Воздух полнился просто солнечным светом, а не чарующим сиянием, предназначенным только для нее и только здесь. А дикие розы, несомненно, распространяли более пьянящий аромат, когда она впервые спустилась в этот сад. Послышался шорох скрипящей под ногами гальки — обернувшись, Сульдрун обнаружила расплывшегося в лучезарной улыбке брата Умфреда. На проповеднике была бурая ряса, перевязанная черной веревкой. Монах откинул капюшон на спину, выбритая розовая лысина сверкала на солнце.

Проворно убедившись в том, что вокруг больше никого нет, брат Умфред поклонился и молитвенно сложил ладони: «Благословенная принцесса, неужели вы гуляете так далеко без сопровождения?»

«Именно так — я прихожу сюда, чтобы никто не нарушал мое уединение, — тоном, лишенным всякой теплоты, ответила Сульдрун. — Мне нравится быть одной».

Продолжая елейно улыбаться, Умфред снова огляделся: «Укромный уголок. Я тоже наслаждаюсь одиночеством — может быть, мы с вами сотворены из одного и того же теста?» Умфред подошел ближе, остановившись на расстоянии протянутой руки: «Рад, что нашел вас здесь. Честно говоря, мне давно хотелось с вами побеседовать».

Сульдрун отозвалась еще холоднее: «Я не желаю беседовать ни с вами, ни с кем-либо другим. Я сюда пришла, чтобы мне никто не мешал».

Брат Умфред скорчил шутливо-ироническую гримасу: «Уже ухожу! И все же, неужели вы думаете, что вам подобает оставаться одной в глухом овраге? Можно себе представить, как распустятся языки, если об этом узнают при других дворах! Все будут гадать: кому вы оказываете благосклонность в такой интимной обстановке?»

В ледяном молчании Сульдрун повернулась к священнику спиной. Брат Умфред отреагировал еще одной комической гримасой, пожал плечами и засеменил вверх.

Сульдрун села на траву, прислонившись к стволу цитруса. Она подозревала, что монах притаился где-то выше, среди скал, надеясь узнать, кому она назначила свидание.

В конце концов она встала и начала подниматься по тропе. Возмутительное осквернение старого сада присутствием Умфреда частично восстановило былые чары, и по пути Сульдрун задерживалась, чтобы вырвать сорняки. Может быть, завтра утром у нее найдется время на уничтожение крапивы.

Совещаясь с королевой Соллас, брат Умфред выдвинул несколько предложений. Королева поразмышляла, после чего, в приступе холодной решительной злобы — Сульдрун давно не вызывала у нее никаких нежных чувств — дала соответствующие указания.

Несмотря на ее желание скоро вернуться, прошло несколько недель, прежде чем Сульдрун сумела снова посетить старый сад. Затворив за собой дощатую дверь в стене, она обнаружила бригаду каменщиков, работавших там, где стояло древнее святилище. Они уже расширили окна, установили дверь и снесли заднюю стену, чтобы сделать внутреннее помещение более просторным; кроме того, они заменили бывший алтарь новым. Принцесса с негодованием спросила бригадира: «Что вы тут строите?»

«Церквушку, ваше высочество — или, как ее называют, часовню — чтобы христианский жрец мог отправлять свои обряды».

Сульдрун чуть не потеряла дар речи: «Кто… кто разрешил?»

«Самолично королева Соллас, ваше высочество — чтобы ей проще и удобнее было молиться».

В проливе между Дассинетом и Тройсинетом возвышался остров Скола — нагромождение скал и утесов миль двадцать в поперечнике, населенное людьми, именовавшими себя «скилями». В центре острова вулканический пик Кро периодически напоминал о своем присутствии бурчанием в недрах, струйкой пара или клокотанием серы. От вулкана Кро расходились четыре крутых хребта, делившие остров на четыре герцогства: Садаракс на севере, Корсо на востоке, Рамнантус на юге и Мальванг на западе. Номинально этими доменами правили герцоги, принесшие присягу верности королю Дассинета Айвару Эксцельсусу.

В действительности же скили, темнокожий лукавый народ неизвестного происхождения, были неуправляемы. Они жили отдельными кланами на горных лугах, встречаясь только в пору ужасных злодеяний. Вендетта — кровная месть и месть за месть — стала законом их жизни. С точки зрения скиля доблесть заключалась в умении незаметно перемещаться, обманывать врага и бесстрашно нападать, в кровожадности и способности стоически переносить пытки. Слово скиля, будь то обязательство, гарантия или угроза, можно было практически приравнять к неизбежности; по сути дела, дословное и неукоснительное выполнение скилями их клятв порой граничило с нелепостью. От рождения до смерти жизнь скиля становилась непрерывной чередой убийств, пленений, побегов, диких погонь и дерзких вылазок с целью освобождения заложников, что не слишком вязалось с безмятежной красотой горных пастбищ, напоминавших сказочные пейзажи Аркадии.

В праздничные и ярмарочные дни иногда объявлялось перемирие; в таких случаях кутежи и безудержное веселье выходили за рамки разумных представлений. Все было чрезмерно: столы ломились от яств, поглощалось невероятное количество вина, страстная музыка сопровождала неистовые пляски. Охваченные внезапным приступом сентиментальности, скили могли за одну минуту положить конец вековой вражде и забыть о сотнях убийств. В слезах, под аккомпанемент воспоминаний, восстанавливались древние дружеские связи. Прекрасные девы и галантные молодые люди встречались и влюблялись друг в друга — или встречались и вскоре расставались. Восторг и отчаяние, соблазнения и похищения, преследования, несчастные случаи, оскорбления достоинства — все это приводило к новой междоусобной вражде и кровной мести.

Скили из кланов западного побережья, когда на них находило настроение, переправлялись через пролив в Тройсинет, где всячески бедокурили — в том числе грабили, убивали, насиловали женщин и захватывали заложников.

Король Гранис давно и часто жаловался на эти преступления Ай-вару Эксцельсусу, заявлявшему в ответ, что подобные вторжения давали выход избытку энергии молодых людей, не более того. Он давал понять, что, по его мнению, королевское достоинство не позволяло ему уделять внимание таким досадным мелочам. В любом случае, в распоряжении Айвара Эксцельсуса не было никаких практических средств, позволявших предотвращать набеги горцев.

В Порт-Меле, на восточной оконечности Тройсинета, летнее солнцестояние ежегодно праздновалось три дня — в частности, устраивался Большой Карнавал. Ретерт, молодой и безрассудный герцог Мальванга, прибыл на празднество инкогнито в компании трех разнузданных собутыльников. Во время Большого Карнавала все четверо пришли к выводу, что девицы, изображавшие Семерых Граций, на редкость привлекательны — но не могли сойтись во мнениях по поводу того, какая из них заслуживала пальму первенства. Распивая вино, они обсуждали этот и другие вопросы до позднего вечера и в конечном счете постановили решить проблему самым практичным способом, а именно умыкнули всех семерых девиц и перевезли их через пролив в Мальванг.