Джек Вэнс - Избранные произведения. Том I

Внешне они вовсе не походили друг на друга. Мурген предпочитал являться взорам окружающих в виде альбиноса атлетического телосложения и неопределенного возраста. Шимрод выглядел как юноша с почти бесхитростно-наивным выражением лица. Худощавый и длинноногий, с темно-русыми волосами, удлиненным подбородком и слегка впалыми щеками, Шимрод то и дело кривил широкий рот, словно усмехаясь каким-то ироническим мыслям.

Проведя несколько лет в бесцельных блужданиях, Шимрод поселился в Трильде, усадьбе на лугу Лальи в Тантревальском лесу, ранее служившей обителью Мургену; там он вплотную занялся изучением магии, пользуясь временно предоставленными Мургеном книгами, шаблонами, инструментами и преобразователями.

Трильда оказалась подходящим местом для прилежных занятий. Воздух над лугом полнился ароматом свежей зелени. Дни, как правило, были солнечными, а ночи — звездными или лунными. Одиночество Шимрода почти не нарушалось — мало кто осмеливался забредать так далеко в лес. Усадьбу Шимрода некогда построил Хиларио — не слишком удачливый волшебник, одержимый множеством необычных фантазий. Планировка помещений была беспорядочной и ни в коем случае не прямолинейной, а на луг Лальи выходили окна всевозможных размеров и форм. В дополнение к шести дымовым трубам, на крутой крыше усадьбы пестрели многочисленные мансардные окна, ниши, выступы и коньки, а на самом высоком коньке красовался чугунный флюгер в виде петуха, одновременно выполнявший функцию талисмана, отгонявшего призраков и злых духов.

Перегородив ручей плотиной, Мурген устроил заводь с небольшим водопадом, вращавшим колесо, соединенное приводным валом с дюжиной различных механизмов, установленных в рабочем кабинете — в том числе с токарным станком и мехами, раздувавшими огонь в высокотемпературной печи.

Полулюди время от времени наблюдали из леса за Шимродом, гулявшим по лугу, но не вмешивались в его дела, опасаясь колдовских чар.

Чередовались времена года; за осенью последовала зима. Тихо падающие снежинки окутали луг молчаливым покровом. Поддерживая яркий огонь в камине, Шимрод приступил к внимательному изучению «Аннотаций и выдержек» Балберри — огромного тома, содержавшего сводку магических экзерсисов, методик, формул и закономерностей, запечатленных на мертвых и даже изобретенных языках. Пользуясь большим увеличительным стеклом, изготовленным из глаза оборотня, Шимрод без труда разбирал таинственные символы — так, словно они были повседневно употребляемыми выражениями.

Шимрод завтракал, обедал и ужинал, пользуясь скатертью-самобранкой — стоило только расстелить ее и отвернуться, как на столе появлялись соответствующие времени суток и сезону свежеприготовленные блюда и напитки. Для развлечения он учился играть на лютне — это искусство высоко ценилось феями Топоногой обители на дальнем краю луга Лальи. Эльфы и феи обожали музыку, хотя их предпочтения в этом отношении мало напоминали человеческие. Они умели делать превосходные виолы, гитары и тростниковые свирели, но их собственная музыка в лучшем случае производила впечатление беспорядочного набора жалобно-приятных созвучий, подобных далекому перезвону стеклянных подвесок-колокольчиков, колеблемых дуновениями ветра. В худшем случае их музыка становилась бессвязной какофонией напряженных диссонансов — судя по всему, отсутствие гармонии устраивало фей не меньше, чем ее наличие. К тому же, более тщеславных созданий невозможно себе представить. Обнаружив, что прохожий случайно услышал их игру, эльфы и феи неизменно приставали к нему и спрашивали, как ему понравилась их музыка — и горе тому неотесанному чурбану, который говорил им то, что у него было на уме, ибо его заставляли танцевать без перерыва неделю, еще один день, еще один час, еще минуту и еще секунду! Если же слушатель заявлял, что он потрясен и восхищен, торжествующие самолюбивые создания нередко его вознаграждали. Играя на лютне, Шимрод часто видел, как эльфы, большие и маленькие, [17]в остроконечных шапках и зеленых камзолах с красными кушаками, залезали на ограду, чтобы его послушать. Если он давал понять, что замечает их присутствие, они рассыпались преувеличенными похвалами и просили сыграть еще. Время от времени эльфы, игравшие на рожках, спрашивали, не могут ли они присоединиться к нему и составить ансамбль; Шимрод каждый раз вежливо отказывался, так как совместное исполнение музыки с эльфами — исключительно опасное занятие. Неосторожный музыкант нередко обнаруживает, что уже не может остановиться — он продолжает играть днем и ночью, танцуя вдоль извилистого ручья, перелетая с одного дерева на другое, кувыркаясь и обдирая кожу среди кустов и колючек, блуждая по горным лугам и по подземным лабиринтам обителей фей. [18]Шимрод знал, что любые сделки с лесными созданиями, даже самые, казалось бы, незначительные, ни в коем случае нельзя заключать на предложенных ими условиях — совершенно необходимо предъявлять свои собственные требования и точно их оговаривать; в противном случае соглашение неизбежно приводит к самым печальным последствиям.

Внимание Шимрода не раз привлекала одна из слушательниц — прекрасная девушка-фея с развевающимися каштановыми волосами. Шимрод пытался заманить ее к себе, предлагая сладости. Однажды она подошла поближе и стояла, глядя на него — рот ее кривился, глаза проказливо сверкали: «Почему ты хочешь, чтобы я зашла в твой огромный дом?»

«Сказать тебе правду? Я хотел бы с тобой переспать».

«А! Но тебе не следует пробовать такие сладости — что, если ты сойдешь с ума и будешь вечно преследовать меня тщетными мольбами?»

«Тщетными? Вечно? И ты всегда будешь мне жестоко отказывать?»

«Может быть».

«А если ты обнаружишь, что теплая человеческая любовь приятнее ваших мимолетных птичьих совокуплений? Тогда кто кого будет умолять и вечно преследовать? Какая сохнущая от любви фея будет надоедать мне тщетными жалобами?»

Недоумевая, фея скорчила гримасу: «Такое мне никогда не приходило в голову».

«Заходи — и мы посмотрим, кто кому больше понравится. Сначала я налью тебе гранатового вина, и мы согреемся у пылающего камина».

«А после этого?»

«После этого мы проверим, чья любовь теплее».

Молодая фея сложила губы трубочкой, изображая шутливое негодование: «Мне не подобает заигрывать с незнакомцами».

«Но мы уже знакомы. Уже сейчас, глядя на меня, ты просто таешь от любви!»

«Я боюсь!» — фея убежала, сверкая пятками, и Шимрод больше ее не видел.

Наступила весна — снег растаял, луг украсился цветами. Однажды, солнечным утром, Шимрод покинул усадьбу и стал бродить по лугу, наслаждаясь цветами, яркой зеленью и пением птиц. Она нашел в траве тропу, раньше не попадавшуюся ему на глаза; она вела в лес, на север.