Джек Вэнс - Избранные произведения. Том I

Альфаро был так увлечен темноволосой прелестницей и откликом собственного организма, что слушал Те Радье вполуха.

То, что рассказывал Добрый Волшебник, звучало неправдоподобно даже для наивного юноши, который начал понимать, что ему отчаянно необходимо обуздать свои природные наклонности, если он не хочет, чтобы его ждала участь, очень похожая на ту, что постигла его предшественников, которых местные волшебники обратили в карликов-минискулов, по сути дела в рабов. Ведь Альфаро уже успел поймать несколько взглядов Византа Некропа и чуял: ничего хорошего от магов ему лучше не ждать.

Темноволосая нимфа терлась об Альфаро, ластилась, словно кошечка.

— Обязательно надо меня отвлекать? — спросил он.

«Я не властен над их чувствами», — объяснил Те Радье.

Альфаро и не заметил, как они перенеслись с площади, окруженной машинами, в уютную, роскошно обставленную маленькую библиотеку. Вокруг тянулись книжные корешки и поблескивало полированное дерево. Вряд ли здесь собраны все книги, написанные за восемь эр, подумал Альфаро. Два мага и три девушки и то еле помещаются.

«Какую книгу ты бы хотел увидеть?» — поинтересовался Добрый Волшебник.

Альфаро не колебался. В конце концов, разве не отчаянная жажда обладать заветным томом привела его к этой авантюре?

— «Книгу перемен» Латанга Казаранга, — твердо ответил он.

Рука Те Радье растянулась, пересекла библиотеку по диагонали, сняла с верхней полки книгу. Волшебник вручил ее Альфаро. Новехонький экземпляр, его явно ни разу не открывали! Альфаро бережно положил драгоценный том на столик тикового дерева, отполированный до такого блеска, что казалось — книга вот-вот утонет в темной глади воды. Дрожа от волнения, Альфаро спросил:

— Что вы со мной творите?

«Я хочу, чтобы ты пошел ко мне в ученики», — засветились желтые буквы.

— Почему?! — выпалил Мораг.

«Потому что ты первый за многие эры смог узреть и найти Амальдар. Ты пришел сюда не отягощенный жадностью или предрассудками прошлого. Тебе мешает лишь презренная слабость, которую усугубляет твой талант».

— Но зачем самому Те Радье ученик? — удивился Альфаро.

«Потому что даже прекраснейшие обречены умереть», — был ответ.

Альфаро пришел в замешательство и сконфузился. В те редкие минуты, когда он бывал честен с собой, Альфаро Мораг признавал — он не образец добродетели, а просто мастер самооправданий, вот и все. Куда ему до Доброго Волшебника! Он, Альфаро, устроен совсем иначе.

Во всем этом чувствовался подвох. Наверняка имелась какая-нибудь ловушка.

«Будет день — будет и человек. Испытания закаляют. Веками старался я сохранить знания и продлить жизнь солнца. Страдания, которые претерпел я в Восемнадцатой эре, стоили мне потери магического могущества и нанесли неисцелимые раны, терзающие меня и поныне», — поведал Те Радье.

Может ли ловушка строиться на эмоциях?

«Но, даже укрывшись в убежище, даже располагая всеми накопленными за века знаниями, я не мог вернуть себе то, что утратил. И вот теперь судьба дает мне шанс подготовить себе преемника».

Альфаро собрал все свои запасы цинизма. Он не верил Доброму Волшебнику. Он воспринимал реальность сквозь призму собственного характера. Те Радье он видел как еще одного Альфаро Морага, двуличного, хитрого, только еще коварнее и искуснее, — ведь он на много веков старше и набрался опыта.

Но даже теперь Альфаро постарался ответить честно:

— Я не тот, кто вам нужен. В лучшем случае меня можно назвать негодяем и жуликом.

Кроме того, над Альфаро тяготели кое-какие обязанности.

«Твой брат. Конечно, я помню. Но у меня здесь, как видишь, хватит на всех — в моем распоряжении десять тысяч сладких красавиц в самом расцвете нетронутой красы, каждый день ты можешь иметь другую, и так хоть сто лет. В моем распоряжении мир, где ради чудесных машин Те Радье готовы даже загасить усталый свет дряхлого солнца».

— Вы читаете мысли? — спросил Альфаро.

«Иногда получается, но не у всех. Твой разум открыт. У моих врагов в былые времена, у этих порождений хаоса, воплощений эгоизма, — не получалось. Но я понимал их резоны. И машины понимали. Итак, решено. Альфаро Мораг будет учиться, чтобы стать новым Добрым Волшебником».

Темноволосая прелестница придвинулась еще ближе к Альфаро и сладострастно мурлыкнула.

В библиотеку вошел Ильдефонс. Девушки вскрикнули от неожиданности. Добрый Волшебник заколыхался, словно дымка тумана.

— В чем дело, Мораг? Что это? — спросил Ильдефонс.

— Что случилось? — выпалил Альфаро. — Как вы освободи…

— Подоспел Мун Волхв, он снял с нас чары стасиса. Но, подозреваю, лишь после того, как прибрал к рукам все сокровища. А теперь отвечай — что тут происходит?

— Те Радье хочет, чтобы я стал его учеником.

Ильдефонс неприятно засмеялся, и смех его подхватили прочие волшебники, толпившиеся за порогом библиотеки.

Ильдефонс повернулся к дверям.

— Сегодня я растратил недельный запас чар абсолютной ясности. У кого-нибудь есть заклинания, рассеивающие иллюзию?

Сквозь ряды волшебников протолкался Вермулиан Сноходец.

— У меня есть; правда, это не то чтобы полноценное заклятие, но помогает отличить иллюзию от сна.

— Пусти-ка ее в ход. Юному Альфаро необходимо увидеть, как далеко его заманили.

— К чему такая расточительность! — буркнул Вермулиан.

— Все мы когда-то были молоды.

— Хорошо. Да и чары эти потом можно подзарядить. — Вермулиан начертал в воздухе какой-то знак и произнес несколько слов.

— Что делают эти чары? Высвобождают время? — осведомился Ильдефонс. — Ничего не произошло.

— Действуют незамедлительно.

— Но ничего же не изменилось!

Строго говоря, Ильдефонс заблуждался. Те иллюзии, видимость которых он хотел сохранить, так и не развеялись. Но сам Ильдефонс вернулся в свое природное состояние. Правда, перемены были не очень-то драматичными: он слегка полысел, потолстел и утратил общую ауру благодушия. А за порогом библиотеки начался взволнованный гомон: волшебники впервые увидели друг друга в истинном обличье.

Библиотека совсем не изменилась. Не подействовала магия и на трех красавиц. Но вот запах разнесся такой, что хуже некуда.

Альфаро ахнул.

— Те Радье!

Под воздействием чар Добрый Волшебник перестал молодеть — он одряхлел обратно, скукожился в морщинистого гнома, а затем и вовсе замер в неподвижности.

Альфаро стоял ближе всех к нему.

— Мертв! Давным-давно мертв! — объявил он. — Это же мумия. С кем мы разговаривали? С призраком?

Вокруг останков соткалась мерцающая дымка, и голос в голове Альфаро отчетливо произнес: «Я — воспоминание, что хранится внутри машин. Оно же вызывает к жизни и привидения красавиц. Даже прекраснейшие обречены умереть. Но идея, мечта живет в Амальдаре вечно. И машины будут трудиться, когда угаснет последняя звезда».