Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Минору уже засыпал, когда сменившийся стражник разбудил его, потрепав за плечо.

— Минору-сан, Минору-сан, очнитесь, пожалуйста. Амакаву-сан приказал передать, что на второй день молодой луны вы должны совершить сэппуку.

Минору сел, протирая глаза. Но принесший дурную весть самурай не собирался исчезать, как это и положено странным или страшным снам.

— Амакаву хочет, чтобы я покончил с собой? — Минору попытался скрыть охвативший его ужас, но, по всей видимости, не смог.

Самурай сочувственно покачал головой. Теперь Минору признал его, это был молодой, недавно поступивший на службу к отцу самурай из весьма уважаемого рода, которого рекомендовал ему письмом сам даймё Кияма — глава даймё-христиан. Юноше было около двадцати, и он был последователем Христа.

— Я могу что-то сделать для вас? — Он казался смущенным и растерянным, пожалуй, не меньше, нежели Минору.

— Спасибо. Ничего. — На самом деле Минору хотелось потребовать, чтобы этот парень сейчас же, немедленно скакал к отцу, но такая его реакция на происходящее могла обесчестить и его, и принесшего весть самурая. Поэтому Минору решил смириться с судьбой и не пытаться искать спасения. — Пусть будет, что должно быть, — произнес он, отвернувшись к стене.

— Могу ли я хотя бы пойти к вашей уважаемой матушке, чтобы доложить о происходящем ей? — Самурай был явно озадачен отсутствием желания спасти себя. — Приказ, конечно, отдан, но формально он отдан не главой рода. Еще можно бороться, — попробовал он убедить Минору.

— Если бы заместитель вашего господина приказал вам совершить самоубийство, вы сделали бы это? — Лежа спиной к собеседнику, Минору было проще скрыть свои чувства.

— Конечно. — Самурай-христианин размашисто перекрестился, но это движение осталось незамеченным Минору.

— Отец говорил, что Христос не одобряет самоубийства.

— А мой отец говорит, что мы сначала японцы, а потом христиане, — высокомерно изрек самурай. — Мы молимся в католических соборах, мы исповедуемся и носим крест. Но при этом мы ничем не отличаемся от остальных верноподданных нашего императора и нашего сегуна.

— Отец еще говорил, что христианство не разрешает иметь наложниц и любовниц, что христиане не спят с мальчиками, что…

— Наш священник тоже говорил все это, но он еще добавлял, что никто и даже он сам не святы. Все мы грешим. И они грешат… — Он запнулся. — Так я, того, схожу к Фудзико-сан, или?..

— Спокойной ночи. — Минору не хотелось оставаться в одиночестве, но столь спокойно, чинно и благородно отпуская слугу, он был почти счастлив уже из-за того, что сумел в такой тяжелой ситуации сохранить свое лицо.

— Но не все так просто в традиционных садах, как это кажется на первый взгляд, мало расчистить место, разложить камни, насыпать горки, провести живописные ручейки или вырыть пруд. Все это, конечно же, будет красиво и достойно восхищения соседей, но не стоит забывать, что хороший сад строился как храм, в котором не безразлично, с какой стороны света делать дверь и где размещать алтарь. — Настоятель помог Осибе перебраться через ручеек, а затем бережно взял на руки Юкки. При этом казалось, что он обнимает не ребенка, а драгоценную вазу эпохи Минь, что некогда держал в руках сам основатель династии легендарный Хонг-Ву. От монаха исходила такая нежность, что на какое-то время Осибе показалось, что эта энергия почти что материальна. Маленькая Юкки была словно укутана розовым облаком нежности. Ее глаза смотрели в глаза старого монаха с удивлением и любовью. Впрочем, это впечатление было обманчивым, девочка по-прежнему не видела и не слышала ничего вокруг себя.

— Самое древнее руководство по садово-парковой архитектуре Японии, известное нам, датируется одиннадцатым веком, — продолжил Дзагару-сан, поставив Юкки на землю и ласково погладив ее по щеке. — Его автор Татибана-но Тосицуна писал: «Чтобы обеспечить благополучие, вода должна протекать с востока, проходить под полом дома и уходить на юго-запад. Тогда воды Голубого Дракона смоют всех злых духов с дома и сада и унесут их к Белому Тигру». — Он показал в сторону домика, возле которого стояли два самурая, которые вежливо приветствовали настоятеля. — Для построения сада камней особо учитывалось месторасположение и включение его в общий ландшафт. Ведь сад должен был отражать картину мира, где камни символизировали горы, препятствующие нашествию злых духов. — Настоятель опустился на корточки перед Юкки, глаза его при этом светились задором. — Посмотрите, Юкки-тян, какие славные у нас тут горы, а вы — прекрасная волшебница, богиня, которая летает над этими горами. — Он простер руку в сторону небольшого овального озера. — Это великий океан, а извилистые ручейки — реки. Когда мы с сестрой были маленькими, мы играли в точно таком же саду, наш отец заказал мастеру скопировать этот сад. Мы играли в куклы, у нас были куклы императора и императрицы, придворных дам и самураев. — Говоря это, настоятель держал тоненькую ладошку Юкки в своих темных, шершавых руках. Его глаза, казалось, могли пронзить самое существо девочки до дна, высвечивая, выжигая притаившуюся в уголках ее души тьму.

Осиба напряглась, ожидая неизбежного чуда, но снова ничего не произошло.

Мимо них по ручейку с трудом протискивалась на мелководье крупная серая рыбина. Она отчаянно загребала по дну плавниками, как безногий инвалид костылями, пытаясь перетащить через опасное место свое объемное тело.

— Сад должен был воспроизводить в малых масштабах космическую схему мироздания — мандолу. — Монах выдохнул и оторвал наконец взгляд от кукольного личика Юкки. Со страданием во взгляде он посмотрел на Осибу. Та опустила голову, пытаясь сдерживать слезы. Жена даймё, невестка сегуна и мать наследника Тайку она не имела права показывать своих чувств при посторонних.

Дзагару-сан вздохнул и как ни в чем не бывало продолжил свой рассказ, увлекая по дорожкам маленькую Юкки. На расстоянии от них следовали служанки и самураи охраны.

Осиба оглянулась, приметив неподалеку от озерца беседку, в которой угадывалась грузная фигура даймё Юя, сына покойного ныне члена Совета регентов даймё Оноси, с которым у нее была назначена встреча. Сразу же после того, как они вошли на территорию монастыря Дайбуцу, Осиба встретилась с настоятелем, передав ему подарки. Старый пройдоха, которого Осиба знала еще девчонкой, как обычно принимал посетителей не поднимаясь со своего ложа, откуда, как поговаривали паломники, ему виден целый мир. Должно быть, не желая кланяться даже даймё, настоятель уже много лет притворялся тяжелобольным, тем не менее он всегда был безукоризненно вежливым и не отказывал приезжавшим к нему господам, особенно если те были щедры к монастырю и лично к нему, тайно встречаться в его садах, где подслушать их разговоры было практически невозможно.