Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

К утру она все же сладко задремала, закутавшись в грязное одеяло и свернувшись клубочком. Заснула, как показалось, на мгновение, и была разбужена Сиро, который тряс ее за плечи и растирал шершавой ладонью лицо.

— Проснись, любимая, час пробил. — Голос Сиро был переполнен нежности, но Юкки ощутила в нем тревожные нотки. Проснувшись, она встретилась с уставшими глазами словно постаревшего за одну ночь юноши.

— Вы не ложились? Но так нельзя. — Она обняла Сиро, думая о том, что христианский пророк, без сомнения, различит фальшь в ее голосе. Но он был настолько занят своими мыслями, что не заметил ее лжи.

— Я пришел выполнить свой долг. Наше дело проиграно, и я должен убить тебя… — Обреченным движением он обнажил меч. — Помолись, Анна, я же отпускаю тебе все грехи и…

— Но мы еще не проиграли? — Юкки смотрела то на обнаженный меч, то в глаза Сиро. — Они еще не в замке? — Не отрывая глаз от Сиро, она отползла в сторону, выглянула в окно, за которым было все то же море, потом, все еще не спуская глаз с юноши, как была, в ночной одежде, выскочила из комнаты и, спустившись по лестнице и пробежав по коридору, в котором располагалась лекарская часть, выглянула в окно, рядом с которым стояли сразу же два лучника, мгновенно оценив ситуацию. Все пространство перед замком кишело людьми в коричневой форме, самураи несли лестницы, перетаскивали на новое место пушку, перезаряжали и тут же стреляли из мушкетов, тащили вязанки хвороста, надеясь снова запалить их под стенами Хары.

И во всей этой сумятице она различила нобори мужа — сначала она заметила знамя, а потом крылатый шлем. Минору был близко, с ним верные ему люди. Еще немного, и он раздавит сопротивление Хары и заберет ее. Только как объяснить, что это именно она? Как сделать так, чтобы ее не зарубили?

— Пора, Анна! — За ее спиной печальной тенью возник Сиро, и Юкки вдруг поняла, что просто не успеет встретиться со своим мужем. Даже если прямо сейчас выскочит из окна… нет… она ведь не могла летать! Но даже если бы и полетела, ее подбили бы лучники Сиро или стрелки Минору.

— Пойдем в наши покои. Я не хочу убивать тебя при них. — Сиро беспомощно развел руками, но Юкки понимала, что беспомощность делает его обреченным на убийство, и это было страшно.

«Все бесполезно», — подумала Юкки, наблюдая за тем, как рука, еще вчера ласкающая ее тело, поднимает блестящий меч, замах… Перед глазами Юкки засверкала огненная мишень, и в следующий момент…

— Простите, господин, только что пришло донесение от Симада Оно, — возник между Юкки и Сиро тощий юноша, которого Юкки прежде несколько раз видела в замке.

— Что ты сказал?! — Сиро опустил меч, пустыми глазами глядя на чудом оставшуюся в живых женщину. Юкки осела на пол, лишившись последних сил. Вовремя. Стрела врезалась в стену как раз в том месте, где секундой до этого была ее голова.

— Паук сообщает, что его человек в замке Грюку убьет сегодня Фудзико. Она уже получала наше послание, и затем ее предупреждали вторично, но она и не подумала отозвать своих сына и мужа.

— Что может женщина? К чему убивать? — Сиро вложил меч в ножны.

— Симада-сан сказал, что Фудзико-сан — весьма влиятельная и разумная дама, сын и муж верят ей и вернулись бы, если бы она сказала, что от этого зависит ее жизнь… Вы же знаете женщин.

— Женщин? — Сиро бережно извлек из стены белую стрелу, продолжая поглядывать на уже пришедшую в сознание Анну. — Что я могу знать о женщинах?

— Но ваша мать сказала, что только Фудзико-сан может повернуть войска вспять. Что Арекусу Грюку не японец, и он пойдет против своего сегуна ради семьи, что Минору будет послушен ему, и тогда…

— Моя мать велела убить Фудзико-сан? — Сиро передернуло, но посланник не мог даже представить, что творилось при этом в душе его господина. Его понимала Юкки.

— Пойдем, ты еле стоишь на ногах. — Она обняла Сиро за талию и, точно ребенка, увела в их покои.

— Моя мать отдала приказ казнить свою мать — мою бабку… — Сиро тихо глотал слезы, давясь водой, из которой Юкки перед этим извлекла плавающие в ней щепки. Вода от этого не стала чище, но Сиро хотел пить, а другой воды все равно не было.

— Попробуй уснуть, твои люди не должны видеть тебя в таком виде. — Юкки уложила уже не сопротивляющегося, сломленного Сиро на постель, с которой он сам недавно поднял ее. В голове еще шумело от недавнего приключения. Шутка ли, она чуть не покинула тело, и покинула бы, если бы не странный гонец, но… — Юкки посмотрела на уснувшего Сиро. — В замке Грюку шпион, убийца… — Она покачала головой, обнаружив, что прическа совсем развалилась. Юкки собрала волосы в узел, оправила одежду.

На этот раз стены падут и захватчики прорвутся в замок, на этот раз они обезглавят Сиро и всех, кто будет при нем, а кого не изрубят на месте, казнят после… но это было уже не важно. Сиро сломался и уже не поднимет своих воинов. Они не совершат нового чуда, убийственной вылазки, не соберутся с силами, дабы сбросить врагов со своих стен. Но и это не столь важно. Думать следовало совсем о другом, о том, что было важнее, о том, что приказ отдан, и неведомый убийца убьет мать Минору. Не то чтобы она очень любила бывшую свекровь, но ее любил Минору, ее любил Арекусу, а значит, теперь Юкки следовало впервые перестать думать только о себе, а хотя бы попытаться прийти на помощь Фудзико.

Снова грохнула пушка, задрожал замок, проснулся Сиро, и в этот же момент рядом с ним рухнула, точно подкошенный стебелек, Анна. Сиро схватил в охапку любимую женщину, глядя в ее навеки теперь уже остановившиеся глаза, в ее животе зашевелился ребенок. Анна была мертва, Юкки неслась по коридорам времени, увлекаемая ветром странствий все дальше и дальше от проклятого самим небом замка.

Никто в сумятице непрекращающегося ни днем ни ночью сражения не пытался извлечь из материнской утробы еще живой плод, христиане вообще привыкли полагаться на судьбу, как той угодно. А тут не до младенца было, когда все новые и новые волны сегунатских ратей со все возрастающей силой бились о стены замка, намереваясь стереть его в порошок, уничтожить, поглотить в живом человеческом море.

Последнее решающее сражение за крепость Хара началось 12 апреля и закончилось через три дня, оставив гору изуродованных, изломанных и искромсанных трупов и поставив на колени перед палачами сегуната тысячи повстанцев, включая их семьи, детей и стариков, равно и тех, кто находился в крепости, и тех, кто продолжал жить своей жизнью в ближайших деревнях. «Семья не должна разлучаться», — повторяли любимую присказку легендарного Арекусу Грюку победители.