Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

— Значит, вы не Кияма Укон-но Оданага, господин Хиго, Сацумы и Осуми? Настоящий Кияма, член Совета регентов Японии, глава даймё-христиан Японии, скончался? Так? — Старик выглядел растерянным, но необыкновенно заинтересованным. Это был хороший знак.

— И так, и не так. — Фальшивый Кияма погладил черную с проседью, похожую на серебряную дорожку луны бороду. — Кияма Укон-но Оданага, господин Хиго, Сацумы и Осуми, из династии Фудзимото, действительно умер в двадцать лет. Но вот членом Совета регентов Японии и главой даймё-христиан Японии стал не он, а именно я. Так что какая-то польза роду Фудзимото от меня все же была. Что же до тебя, друг мой, то, признаюсь, я все время пытался как-то загладить его вину перед тобой. Но что тут сделаешь?..

— Вы могли заставить меня жениться, — подумав, сказал Такеси. Теперь он не сидел на пятках, а полулежал там, где его оставил лже-Кияма. — Я бы высказал протест, но не посмел ослушаться. А потом, быть может, я привык к своей жене, и у нас сейчас были дети и внуки.

— Не знаю. — Лже-Кияма пожал плечами. — Я думал, что ты верен своей возлюбленной.

— Если вы пошутили надо мной, господин, выдумали сказку, чтобы я раскрыл перед вами свое сердце, считайте, что вам это удалось. — Такеси вздохнул. — Признаюсь, это я и только я повинен в том, что вы… или тот, настоящий Кияма… заболел проказой. Считаю своим долгом признаться, что это я купил у прокаженного некоторые его вещи и подсунул вам. То есть вам или тому, настоящему Кияма. — Такеси выдержал взгляд господина. — Я действительно отомстил обидчику. Отомстил подло и очень жестоко. И нет мне прощения ни на этом, ни на том свете.

— Понимаю, ты не мог поднять меча и…

— Мог! — Лицо секретаря из пунцового сделалось бледным. — Моя левая рука натренирована не менее, нежели была правая. Много раз я думал, как рубану сверху вниз, и тело молодого господина развалится на две части. Я во второй раз совершил предательство. Мне не следовало так думать, не следовало травить господина. Я должен был служить роду Фудзимото, как служили ему семь поколений моих предков. Но я ничего не мог с собой поделать, я подумал, что меч — это очень быстро. И что вы, то есть он, умрет, не мучившись. Я хотел, чтобы он страдал, невыносимо страдал… Убейте меня, господин!

— Ты поступил правильно. — Кияма ухмыльнулся. — И я рад, что все наконец разрешилось. Ты отомстил, убив обидчика, я же твой друг. И в доказательство дружбы я посвящу тебя в тайны и сделаю одним из нас, одним из членов ордена «Змеи». — Даймё плеснул в чашку секретаря саке, но поскольку руки старика сильно тряслись, заботливо поднес напиток к его губам.

Немного успокоившись, Такеси, пошатываясь, вышел из покоев своего сюзерена.

— Вам нездоровится, — остановила его принесшая столик служанка.

— Просто выпил лишку, — улыбнулся Такеси. — Наш господин, он сильный, как Суса-но-о-но микото, а я слабый, ветхий, пара чашечек могут с ног свалить.

За его спиной зашуршало, и первая заметившая хозяина девушка почтительно встала на колени.

— Отдыхай, старый пьяница, — добродушно похлопал его по плечу Кияма, — через несколько дней я соберусь с мыслями, вызову тебя в замок и расскажу о нем. — Даймё повернулся ко все еще коленопреклоненной служанке и, когда та подняла голову, погладил ее по щеке. — Позови ко мне мою младшую наложницу, — весело попросил он, все еще вглядываясь в почти что черные глаза оробевшей перед ним девушки. И когда та поспешно поднялась и убежала исполнять приказание, Кияма вплотную приблизился к лицу своего секретаря.

— Через несколько дней ты узнаешь, кто тот другой, что явился сюда из грядущего, из… — Он махнул рукой и вернулся в свои покои, оставив ошарашенного Такеси в одиночестве.

Как же прекрасны ночи в Японии, боже, как же они прекрасны! Луна нынче похожа на лодочку с бойко задранным носом, джонка, да и только. Плывет она в черном-пречерном море в окружении прекраснейших в мире звезд. А звезды все как на подбор огромные, окруженные какими-то чудными ореолами, точно лики ангелов небесных нимбами.

В такие ночи ясно понимаешь, что Бог действительно есть. Неважно — японский это бог или какой еще. Кто-то ведь должен был создать всю эту красоту.

Капельки росы на кустах светятся в лунном или звездном свете. В каждой свой оттенок, своя история, своя тайна. Внизу поблескивает вода. Змеится черно-серебряная шкура величественной змеи-реки, выгибается, вьется, унося в неведомые дали наши сны и мечты, все, о чем думают люди, смотрясь в ночные реки.

Царица-ночь закрывает бархатной накидкой Хоро мир, чтобы влюбленные могли наконец остаться в одиночестве.

В богатых домах еще горит свет, отчего сами дома кажутся прозрачными, за их стенами — театр теней. Разыгрываются величественные драмы этого времени.

В прошлый раз, в прошлой далекой жизни, в недосягаемом сейчас прошлом, или будущем, если смотреть отсюда, из семнадцатого века, Ал бывал в Иокогаме в составе русской делегации. Тогда река была украшена синими огнями, расположенными в ночи во всю длину набережной, подобно удивительным бусам. А вот там по правому берегу тянулась аккуратненькая аллейка с деревьями, ветви и стволы которых были перевиты гирляндами с белыми лампочками. Под деревьями в гранитной набережной были сооружены крошечные квадратные прудики с красными карпами. Прудики соединялись канальчиками, что давало возможность огромным рыбам переплывать из одного насиженного местечка в другое.

Сейчас весь правый берег покрывал густой лес, а не те хиленькие деревца…

Ал снял с головы кожаную тесемку, позволяющую держать волосы в подобии самурайского пучка, помотал головой с длинными светлыми волосами.

Когда-то давно, шестнадцать лет назад, он, двадцатидевятилетний питерец, жил себе, не зная забот. Играл в компьютерные игры, тусовался с игровиками и инсталляторами, занимался конным спортом, дзюдо, учился владеть холодным оружием. И мечтал, страстно мечтал оказаться однажды в Японии начала семнадцатого века, в период становления третьего сегуната Эдо бакуфу — сегуната великого Токугава, о котором писал в свое время Джеймс Клавелл.