Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Эта штуковина могла стать моим обедом, — удрученно сказал Дейк. Он схватился за полотенце, и девушка помогла ему подняться.

Она улыбнулась ему, но настороженно отодвинулась.

— Разреши мне исправиться. Хочешь есть? Это же был учебный проект, только и всего. Понял?

Напряженно, словно зверь, входящий в клетку, Дейк последовал за ней.

— Ни хрена себе! — восхищенно произнес Дейк. — Это же натуральный сыр…

Он сидел на продавленном диване, втиснувшись между четырехфутовым плюшевым медведем и кучей дискет. Комната была по щиколотку завалена книгами, одеждой и бумагами. А еда, над которой колдовала девушка, явилась прямо из «Тысячи и одной ночи» — сыр «Гауда», консервированная говядина, и — честное слово! — потрясающе вкусные вафли из настоящей пшеницы.

— Ну как, — спросила она, — мы можем угодить рабочему парню?

Ее звали Нэнси Беттендорф. Ей было семнадцать. Ее предки — жадные пердуны — вкалывали день и ночь, чтобы она, единственная цель всех усилий Уильяма и Мэри, ни в чем не нуждалась. Она училась на инженера в колледже, по всем предметам на «отлично», кроме английского.

— У тебя, наверное, пунктик такой — крысы? Нечто вроде фобии? спросила Нэнси.

Дейк мельком взглянул на кровать — очень-очень низкую, едва возвышавшуюся над полом.

— Да нет, в общем-то. Это кое-что мне напомнило, только и всего.

— Что напомнило? — она присела на корточки, свитер задрался, открывая гладкое матовое бедро.

— Ну… ты когда-нибудь видела… — голос его невольно повысился, он комкал концы фраз, — памятник Вашингтону? Ночью? Там наверху есть два маленьких… красных огонька… вроде авиационных маяков, и я… и я… неожиданно его затрясло.

— Ты боишься памятника Вашингтону?

Нэнси взвизгнула, повалилась на спину и залилась хохотом, дрыгая длинными загорелыми ногами. На ней были малиновые трусики.

— Я лучше умру, чем еще раз на него посмотрю, — медленно произнес Дейк.

Нэнси перестала смеяться, села и принялась изучать его лицо. Она побледнела и стала напряженно покусывать нижнюю губу. Похоже, она выкопала что-то такое, о чем думать не хотела. Наконец Нэнси отважилась на вопрос:

— Ты закодирован?

— Да, — горько сказал Дейк. — Они сказали, я никогда не смогу вернуться в округ Колумбия. И еще эти сволочи смеялись…

— За что они тебя?

— Я вор. — Он не стал уточнять, что специализировался на магазинных кражах.

— Куча старых компьютерщиков угробила жизнь на программирование машин. И знаешь? Оказалось, человеческий мозг ничем не похож на эти чертовы машины. Его нельзя так же программировать.

По сотням холодных и пустых ночей, проведенных в незнакомых компаниях, Дейк знал этот безумный истерический треп, бесконечную болтовню, которую одиночество навязывает своему редкому слушателю. Нэнси несло, а Дейк, зевая и поклевывая носом, гадал, сможет ли он не уснуть сразу, когда, в конце концов, они окажутся на ее кровати.

— Я сама сделала эту игрушку, которая так тебя испугала, — сказала девушка, подтягивая колени к подбородку. — Это для простаков. Она как раз оказалась со мной, и я сунула ее тебе под нос. Мне стало так смешно, когда ты старался всучить мне этот фиговый индонезийский программатор. — Она наклонилась и опять вытянула руку. — Смотри.

Дейк инстинктивно съежился.

— Да нет, это не страшно! Ей-богу, это совсем другое! — она раскрыла ладонь.

На ладони переливался совершенный, идеальной формы, цветок голубого пламени.

— Взгляни на это, — восхищалась девушка. — Ты только взгляни. Я сама его запрограммировала. Это не какой-нибудь пустячок, использующий семь образов. Программа длится два часа, семь тысяч двести секунд, и за этот период ни один образ не повторяется дважды, каждое мгновение индивидуально, как снежинка!

В глубине пламени сверкал прозрачный кристалл. Его грани вспыхивали, плыли, пропадали, переходя в яркие, режущие глаза образы. Дейк недовольно поморщился. По большей части люди. Хорошенькие голенькие человечки, занимающиеся любовью.

— Черт подери, как ты это сделала?

Девушка встала, переступая босыми ногами между кип глянцевых журналов, подошла к грубой фанерной полке и картинным жестом смела оттуда кипу распечаток. Дейк увидел ряд аккуратных маленьких консолей, выглядевших очень дорого. Штучная работа, спецзаказ!

— У меня здесь собрано неплохое оборудование. Визуализатор образов. Модуль быстрой очистки памяти. А это анализатор, полностью имитирующий человеческий мозг. — Нэнси выпевала сложные названия, как литанию. Квантовый импульсный стабилизатор. Коммутатор программ. Генератор образов…

— И тебе нужно все это, чтобы сделать одно маленькое пламя?

— А как же! Все это — самый совершенный комплекс для ветвэр-программирования. Он на несколько лет опережает все, что ты когда-нибудь видел.

— Эй, — сказал Дейк. — А знаешь ли ты что-нибудь о «Спадах и фоккерах»?

Она засмеялась. Он понял, что время подходящее, и взял ее за руку.

— Не прикасайся ко мне, твою мать, никогда меня не трогай! неожиданно закричала Нэнси и так сильно откинулась назад, что ударилась головой о стену. Она была бледна и тряслась от ужаса.

— О'кей! — Он поднял руки вверх. — О'кей! Я к тебе не подхожу. Теперь все в порядке?

Нэнси снова от него шарахнулась. Из округленных немигающих глаз по бледным щекам потекли слезы. Наконец она покачала головой:

— Эй, Дейк! Извини! Мне надо было тебе сразу сказать.

— Что? — у него появилось смутное чувство… он догадывался. Она так обхватывала голову. Судорожно сжимала и разжимала ладони… — Ты тоже закодирована?

— Да. — Она закрыла глаза. — Замок девственности. Эти жопы — мои предки — заплатили и за это. Теперь я не выношу, когда кто-нибудь прикасается ко мне или даже подходит слишком близко. — Она открыла глаза: в них пылала слепая ненависть. — Я даже ничего не делала. Ничего такого. Но они так вкалывают, так мечтают, чтобы я сделала карьеру в деле, в котором они ни черта не смыслят. Они, видите ли, боятся, что секс и наркотики отвлекут меня от учебы. Но в тот самый день, когда закончится кодирование, я трахнусь с самым грязным, вонючим, лохматым…

Девушка опять судорожно обхватила руками голову. Дейк бросился к аптечке. Там он нашел банку с витамином В, прикарманил гореть, а две таблетки и стакан воды принес Нэнси.

— На. — Дейк старался сохранять дистанцию. — Это тебе поможет.

— Да, да, — ответила она. Затем едва слышно добавила: — Ты, конечно, считаешь меня дурочкой.

Игровой зал на автобусной станции «Грейхаунд» был почти пуст. Одинокий четырнадцатилетний подросток, открыв рот, склонился над консолью, маневрируя радужными флотилиями подводных лодок в сумрачных глубинах Северной Атлантики.