Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Сэр, — снова начал Беттередж, когда антропометрист ушел наверх, — если вы считаете меня ответственным, сэр… Это, значит, за то, что я ее потерял…

— Помнится, я посылал вас в «Гаррик», на утреннее представление, чтобы вы рассказали мне о манхэттенских акробатках.

— Да, сэр…

— Так вы видели манхэттенскую труппу?

— Да, сэр.

— Но — позвольте мне угадать — вы увидели там и ее?

— Да, сэр! И Палтуса и его парочку тоже!

Олифант снял и протер очки.

— А акробатки, Беттередж? Чтобы собирать столько зрителей, они должны быть весьма примечательными.

— О господи, сэр, они дубасили друг друга кирпичинами! Женщины бегали босиком и… ну, в газовых шарфиках, сэр, никакой пристойной одежды…

— Ну и как, Беттередж? Вам это понравилось?

— Нет, сэр, честное слово, нет. Любительский спектакль в Бедламе, вот на что это было похоже. К тому же там появились линкеры, так что у меня была работа…

Палтусом они называли главного пинкертоновского агента, филадельфийца, который носил необычайно пышные бакенбарды и представлялся Бофортом Кингсли Де-Хейвеном (чаще) либо Бомонтом Александром Стоуксом (реже). Палтусом его сделало пристрастие к этой рыбе на завтрак, отмеченное Беттереджем и другими наблюдателями.

Палтус и двое его подчиненных, обретавшиеся в Лондоне уже восемнадцать месяцев, обеспечивали Олифанта как весьма интересным занятием, так и великолепным предлогом для получения правительственных ассигнований. Организация Пинкертона, официально будучи фирмой частной, на деле служила центральным разведывательным органом вечно воюющих Соединенных Штатов. Имея агентурную сеть по всей Конфедерации, равно как и в республиках Техас и Калифорния, пинкертоны нередко получали доступ к важной стратегической информации.

По прибытии в Лондон Палтуса и его бойцов кое-кто из сотрудников Особого отдела предлагал насильственно их перевербовать, для чего существует уйма классических методов. Олифант поспешил подавить эти мысли в зародыше, доказывая, что американцы будут гораздо полезнее, если предоставить им свободу действий — под, подчеркнул он, неусыпным надзором как Особого отдела, так и его собственного Особого бюро Министерства иностранных дел. Так как Особое бюро почти не имело необходимого для таких игр персонала, Особый отдел прикомандировал к нему Беттереджа вкупе с группой неприметных, ежедневно сменявшихся лондонцев — опытных наблюдателей, каждого из которых Олифант утверждал лично. Беттередж докладывал непосредственно Олифанту, который оценивал сырой материал, а затем передавал его в Особый отдел. Олифант находил подобное положение дел вполне удовлетворительным; Особый отдел от комментариев пока воздерживался.

Мало-помалу действия пинкертонов выявили незначительные, но остававшиеся прежде незамеченными элементы нелегальной активности. Полученная в результате информация составляла довольно сумбурный набор фактов, но Олифанту это даже нравилось. Пинкертоны, как с удовольствием объяснял он Беттереджу, обеспечат их чем-то вроде геологических кернов. Так пусть они исследуют глубины, а Британия будет пожинать плоды.

Беттередж почти сразу же, и к немалой своей гордости, обнаружил, что некий мистер Фуллер, единственный и сильно перегруженный служащий техасской дипломатической миссии, состоит на жалованье у Пинкертона. В дополнение к этому Палтус проявил безудержное любопытство к делам генерала Сэма Хьюстона, причем зашел столь далеко, что лично участвовал во взломе загородного особняка изгнанного техасского президента. На протяжении нескольких месяцев пинкертоны следили за Майклом Рэдли, пресс-агентом Хьюстона, убийство которого в «Гранд-Отеле» послужило непосредственным толчком к сегодняшним изысканиям Олифанта.

— И вы видели на представлении коммунаров нашу миссис Бартлетт? Вы полностью в этом уверены?

— Без сомнения, сэр!

— Палтус с компанией ее видели? И она — их?

— Нет, сэр. Они смотрели коммунарский фарс, кричали и свистели. В антракте миссис Бартлетт проскользнула за кулисы. А потом она держалась в самых задних рядах. Хотя и аплодировала. — Беттередж нахмурился.

— Пинкертоны не пытались идти за миссис Бартлетт?

— Нет, сэр!

— А вы пошли.

— Да, сэр. Когда представление закончилось, я оставил Бутса и Бекки Дин караулить наших ребят и отправился выслеживать ее в одиночку.

— Вы поступили очень глупо. — Олифант говорил предельно мягко. — Лучше было поручить это Бутсу и Бекки. У них больше опыта, а к тому же команда гораздо эффективнее одиночного наблюдателя. Вы могли легко ее потерять.

Беттередж болезненно сморщился.

— Или она могла вас убить. Она же убийца. Поразительно умелая. Известна тем, что носит при себе купоросное масло.

— Сэр, я беру на себя всю…

— Нет, Беттередж, нет. Ни в коем случае. Она уже прикончила нашего техасского Голиафа. С заранее — и очень хорошо! — обдуманным намерением. Она помогала ему, обеспечивала его пищей и ободряла — так же как и в ту кошмарную ночь, когда он залил кровью «Гранд-Отель». Кто, кроме нее, мог принести ему консервированные бобы? Техасец полностью от нее зависел, ведь ему и носа было не высунуть с этого чердака. А обработать консервную банку — не так-то это и сложно.

— Но почему она пошла против него, сэр?

— Вопрос лояльности, Беттередж. Наш техасец был фанатичным националистом. Ради интересов своей страны патриоты способны вступить в сделку с самим дьяволом, но всему есть предел. Вероятнее всего, она потребовала какой-нибудь ужасной услуги, а он отказался. — Это Олифант знал из признаний Коллинза; безымянный техасец был весьма капризным союзником. — Парень подвел ее, нарушил ее планы, точно так же, как и покойный профессор Радвик. Вот он и разделил участь своей жертвы.

— Должно быть, она в отчаянном положении.

— Возможно… Но у нас нет причин полагать, что вы вспугнули ее своей слежкой.

Беттередж сморгнул.

— Сэр, а когда вы послали меня поглядеть на коммунаров, вы уже подозревали, что она там будет?

— Ни в коем случае. Сознаюсь, Беттередж, что это был просто каприз. Один мой знакомый, лорд Энгельс, в полном восторге от Маркса, основателя Коммуны…

— Энгельс, текстильный магнат?

— Да. Его интересы весьма эксцентричны.

— К этим коммунаркам, сэр?

— К теориям мистера Маркса в целом и к судьбе Манхэттенской коммуны в частности. Фактически щедрость Фридриха и сделала возможным настоящее турне.

— Самый богатый человек Манчестера финансирует такую чушь? — искренне расстроился Беттередж.

— Странно и неожиданно. И это при том, что сам Фридрих — сын богатого промышленника с Рейна… Во всяком случае, я с интересом ждал вашего отчета — сильно подозревая, что там объявится и наш мистер Палтус. Соединенные Штаты воспринимают красную революцию в Манхэттене более чем мрачно.