Роберт Хайнлайн - Избранные произведения в одном томе

Его спутник, развалившийся на стуле возле столика Бальвоваца, выглядел как тот, кто выигрывает драки за счет того, что знает больше грязных трюков, чем его соперник. У него было телосложение старшеклассника-атлета… которого исключили из школы, не дав доучиться, а потом он забросил и спорт к чертовой матери. Вместо того, чтобы пыжиться со штангой, в тюрьме он просто-напросто прилепился к своему дружку. Его грязные светлые волосы имели замысловатый вид. Тут явно не обошлось без мотоциклетной или вертолетной смазки. Для фасона его бороды названия не существует, да и не нужно ее как-то называть. Косматые разбойничьи бакенбарды едва не сходились с усами, а усы значительно недоставали до козлиной бородки. В результате создавалось некое подобие сатира, который был то ли слишком глуп, то ли попросту пьян в стельку, когда над ним в шутку надругался парикмахер. Этот был столь же развязно расслаблен, как его друг — начеку. Я вдруг заметил, что монитор на консоли Бальвоваца затемнен, но не выключен.

— Ну, здорово, — проронил блондин как-то уж слишком дружелюбно. — Явился, не запылился.

Тот, который сидел на койке Пэта, сообщил:

— Нам дико неудобно, что мы вот так вломились — извини, да?

— Ну так все же нормально, старик, — вальяжно изрек сатирообразный блондин. — Не боись, все путем.

— А… как вы сюда попали? — спросил я темноволосого, сидевшего на койке.

Он пожал плечами — осторожно, чтобы не расплескать напиток.

— Всякий в своем деле умелец, — рассудительно проговорил он.

Я кивнул.

— И я не против, потому что…

Второй прервал меня:

— Потому что ситуёвина такая, когда кое-кому надо хорошенько смотреть и внимательно слушать.

Его дружок зыркнул на него, сделал глубокий вдох, выдохнул и перевел взгляд на меня.

— У нас к тебе предложение. Возможность сделать маленький бизнес. Совместное, так сказать, предприятие. Риска почти никакого, а доход бешеный. Но Ричи прав, это что-то вроде такого маленького серого рынка.

«Ну надо же, — подумал я, — и вы подловили меня в тот самый момент, когда у меня завелось несколько лишних гигабаксов, которые я мог бы куда-нибудь вложить».

— И насколько он серый?

— Да он больше даже бежевый, — сообщил Ричи. — Это уже к концу. А до тех пор — он красный, а больше зеленый. Растолкуй ему, Жюль.

— Ричи, может, ты расслабишься маленько? Джоэль — можно я буду звать тебя Джоэль? — на самом деле все очень просто. Ты ведь работаешь на сельскохозяйственных палубах, да?

Я сказал, что иногда работаю.

— Там, где землица, или на гойнопонной?

Я посмотрел на Жюля. Жюль посмотрел на меня. Его взгляд говорил: «Ну что мне с ним делать?»

— И там, и там, — ответил я.

— Стало быть, ты любитель чего-нибудь выращивать, — предположил Жюль.

— Как вы сказали, каждый должен что-то уметь.

— Значит, ты кое-что соображаешь в том, что там и как. В смысле — что где, за чем присматривают постоянно, а за чем — не так уж часто.

Забрезжил свет в конце тоннеля.

— А зачем вам это нужно?

— У нас есть кое-что такое, что надо бы вырастить. Так, чтобы не докучать Зогу, — без всяких там бумажек и формальностей, — вставил Ричи.

— И нам кажется, что умный малый вроде тебя смог бы это провернуть.

Я зажмурился. У меня закружилась голова, словно я был пьян. Но стоило мне открыть глаза — и голова у меня резко перестала кружиться.

— О каком растении мы говорим?

— Да так… Просто цветочки, — ответил Жюль.

— Угу, цветуёчки, — добавил Ричи. — Полевые.

— Садовые, — поправил его Жюль и свирепо на него зыркнул.

— Ну ладно, ладно, — раздраженно отозвался Ричи. — Но сначала-то они в поле росли.

Мы с Жюлем снова переглянулись. Он сделал порядочный глоток и утер губы тыльной стороной ладони.

— Ричи, — негромко и внятно проговорил я, — о каком именно растении речь?

Жюль кивнул. Кажется, он хотел мне сказать: «Да-да, вот так с ним и надо разговаривать». Ричи нахмурился.

— Слушай, если ты надо мной тут хихикать собрался — только из-за того, что я одиннадцатый класс не закончил, то ты имей…

Я перевел взгляд на Жюля.

— Почему бы вам не сказать, какие цветы вы имеете в виду?

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Маки — понятно?

Я сделал глубокий вдох, но оказалось, что в легких у меня еще осталось место, и я вдохнул еще глубже.

— Убирайтесь из моей каюты, иначе я позову охранников, — сказал я громко, выпустив большую часть воздуха, после чего выдохнул то, что осталось.

Жюль не дрогнул. Он даже глазом не моргнул. А Ричи вскочил со стула, как боксер из своего угла перед началом раунда, и стал что-то выкрикивать…

…А потом случилось очень много всякого-разного и настолько быстро, что я ничего не понял…

…А потом я увидел охранника, у которого на форменной куртке краснела чья-то кровь. Он мягко, но крепко держал меня за руку выше локтя — симпатичный парень, улыбчивый такой. Он поднес к моим губам специальное устройство, с помощью которого приводят в чувство. Я был совсем не против, но только после того, как я открыл рот и дал охраннику подсунуть устройство мне под язык, я понял, что проводки кто-то перекусил. Потом, как мне показалось, целых несколько лет было жутко весело, но, к счастью, затем меня словно погрузили в желе, и я решил, что в конце концов можно немного соснуть.

Не сказал бы, что это мне в полном смысле удалось.

Миллион лет я шел по коридорам. По одним и тем же — так мне казалось, но я не имел ничего против. Я не устал. Мне даже не было скучно. Я шел, и вокруг меня все время происходили разные смешные вещи. Глупые и смешные. Кошка плясала с огнетушителем. Дверные ручки уподоблялись фаллосам, потом двери раскрывались и проглатывали эти фаллосы. Пол под моими босыми ступнями сначала был меховой, потом травяной, потом стал жестким и холодным, как лёд. Часть бледно-желтой стены начала таять, будто замерзшая моча, согретая исходящим от меня теплом — в этом не было ничего странного, но жидкость потекла вверх, а не вниз. Фокусы силы притяжения ниже нуля. Жидкость начала скапливаться вверху, но я не стал задерживать на ней внимание и пошел дальше. Козлы пели хором — но по-кроличьи, а не по-козлиному. Странный выбор. Слева спереди на меня поплыл пузырь, и внутри его образовалась голограмма — изображение в натуральную величину. Это была Джинни — постаревшая на сто лет. От нее исходил запах ячменных полей, она была легка, как перышко. Ее лицо было изуродовано морщинами. И никакая сила не смогла бы его изменить. Волосы у нее остались рыжими, но не все — большая их часть была непонятного цвета. Глаза у нее были цвета лесного ореха, выпученные, остекленевшие. Потом что-то стряслось на Ганимеде — произошла девальвация дебита, начался экономический кризис, и пузырь лопнул. Но хотя бы в это время козлы одумались и запели по-козлиному. Я стал встречать представителей расы статуй с острова Пасхи. Их огромные рты зияли, как промежности в стиле «арт деко», и издавали звуки, похожие на воркование голубей.