Роберт Хайнлайн - Избранные произведения в одном томе

— А я бы так не сказал. Кто из вас это придумал?

Он ушел, как Чеширский кот, оставив позади лишь призрак своей загадочной улыбки.

Мой психотерапевт сказала:

— Извини, Джоэль, я на минутку отвлекусь.

— Конечно, доктор Льюис, — откликнулся я, и она устремила взгляд на дисплей. Время от времени она заносила в файл какие-то данные.

Чтобы хоть чем-то заняться, я стал разглядывать ее кабинет — довольно большую каюту, обставленную в спокойных тонах. Освещение было устроено так, что, куда бы ты ни посмотрел, свет не бил тебе в глаза.

Неожиданно я рассмеялся. Смеялся я недолго, но громко. Доктор Льюис оторвала взгляд от дисплея, встретилась со мной взглядом и едва заметно улыбнулась.

— Ты все понял, да?

— Только что, — ответил я.

Позади нее на стене висела взятая в рамку не слишком крупная фотография большой ящерицы. Это была ящерица того вида, который лучше других акклиматизировался на Марсе и так там расплодился, что уже впору было этих ящериц истреблять. Я заметил фото, когда вошел, но только сейчас память подсказала мне странное имя этого странного существа — «ядозуб». По латыни — «Gyla monster». Если учесть, что психоаналитиков теперь чаще именовали целителями, «хилерами»; то аналогия напрашивалась сама собой. «Хилер-монстр».

— Вот какие мы древние, — сказала доктор Льюис.

— Психоаналитики?

— Зануды. Надоеды. Камешки в ботинках. Психоанализ — просто-напросто одно из немногих оставшихся легальными оправданий для того, чтобы совать нос в дела других граждан. Еще минутку.

Она отвернулась к дисплею, и на этот раз я решил воспользоваться образовавшейся паузой для того, чтобы лучше разглядеть ее, а не комнату.

Она была, видимо, вдвое или еще на несколько лет постарше меня, среднего роста, не полная, с виду здоровая, подтянутая и довольная жизнью. В других обстоятельствах я бы назвал ее привлекательной для ее возраста. Ее каштановые волосы были коротко подстрижены, поэтому ничто не мешало хорошо разглядеть черты лица. Судя по всему, она была деликатна, добра, терпелива, обладала неплохим чувством юмора… но под всем этим таилась сила, а возможно, просто решительность — настолько устрашающая даже в состоянии покоя, что у меня возникла идиотская мысль: если бы эта женщина вышла из шлюзовой камеры, хорошенько ухватилась за края люка и выставила ногу в космический вакуум, «Шеффилд» бы медленно затормозил и остановился. Одета она, правда, была чуть более нарядно и удобно, чем многие бы сочли нормальным для данной ситуации, а это говорило о том, что ее сила не зиждется на железной дисциплине.

Я снова обвел взглядом комнату. Мое внимание привлекли две картинки, прикрепленные к торцу стеллажа с книгами. Привлекли именно потому, что показались мне бессмысленными. Это были фотографии, вырезанные, скорее всего, из журналов и приколотые к стеллажу кнопками. На верхней фотографии был изображен осел, а на нижней — игрок в гольф, загоняющий мячик в лунку. А прямо под фотографиями красовалась надпись — вырезанная, видимо, из какого-то рекламного постера: «Для тех, кто знает разницу!» Если в этой композиции и крылся какой-то тайный смысл, я его не уловил.

— Спасибо тебе за терпение.

— Нет проблем, доктор Льюис.

— Называй меня Эми, пожалуйста. Джоэль, я считаю, что тебе нужно срочно обдумать четыре вопроса.

— Так много? — уныло спросил я.

— Вряд ли ты задумывался хотя бы над одним из них.

Меньше всего на свете, пожалуй, я любил, чтобы меня критиковали за что-то подобное. Я сглотнул свои возражения.

— А ты должен задуматься. Все эти вопросы очень важны.

— Почему-то, Эми, у меня создается впечатление, что вскоре вы мне сообщите, что это за вопросы.

Она покачала головой.

— Нет — если у тебя возникло желание взвиться на дыбы с самого начала только из-за того, что я посоветовала тебе немного поразмыслить. Хочешь, весь этот сеанс мы посвятим тому, что будем бродить вокруг да около? Но рано или поздно мы все равно к этому придем. Решай сам.

Наверное, если бы она в этот момент перевела взгляд на дисплей, я бы поднялся и ушел. Но она этого не сделала. Она смотрела мне прямо в глаза и ждала, не обиженная на мою дерзость. Терпеливо ждала и дождалась мгновения, когда я проворчал:

— Просто блеск — сказать человеку, что он не умеет думать.

Ворчание, правда, было беззлобное. Эми сочувственно кивнула.

— Да, неприятно, когда тебя в этом уличают. Это обескураживает. Но, Джоэль, будь честен перед самим собой: тебя в этом уличили. Твое присутствие здесь не добровольно, помнишь? Следовательно, ты порядком наломал дров. Так что обескураженность — это самое малое из того, что тебе придется вытерпеть.

Она замолчала. Видимо, решила выждать несколько секунд и посмотреть, не встану ли я снова на дыбы.

Ну ладно, Джоэль, ладно! Она права или нет? Ты умеешь мириться с фактами?

— Большинство клиентов, с которыми я имею дело, приходят ко мне по собственной воле, движимые своим ego. Ты пока пришел не сам, поэтому мне не хочется тратить слишком много времени на твое ego. Мы можем просто договориться о том, что и с твоей, и с моей стороны будет проявлена добрая воля? И пусть основой для нашего соглашения послужит то, что тебе нужна помощь, а я могу кое-чем тебе помочь. Согласен?

Господь свидетель, помощь мне действительно нужна. И я понимал, что доктор Льюис может мне помочь. Я это понимал еще тогда, когда шел от двери к креслу.

— Наверное… — промямлил я.

И тут вдруг у меня в мозгу словно бы щелкнул выключатель — и я разразился смехом. То есть честно и откровенно заржал.

Доктор Льюис нисколько не оскорбилась — она просто немного удивилась. Мне хотелось объяснить ей, в чем дело, но я продолжал заливаться хохотом и никак не мог остановиться. Но она не торопилась. Наконец я смог набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы выпалить:

— Знаю!.. Я знаю!.. Честное слово! — Эти выкрики еще больше обескуражили Эми. Наконец я сумел поднять руку и указать на пришпиленные к стеллажу картинки, которые раньше меня так озадачили. — Я знаю!

Тут и она рассмеялась.

Ну, конечно, я знал разницу. Между задницей и ямкой в земле.

— По крайней мере иногда…

Доктор Льюис смеялась громко и заразительно, знала это и не думала сдерживаться. Словом, мы вдоволь похохотали. А когда наш смех утих, я не испытывал ни малейших сомнений в том, что доверяю ей. Меня пугают люди без чувства юмора, потому что я их совершенно не понимаю.

Наконец я вымолвил:

— Простите меня, Эми. Пожалуйста, расскажите мне о тех четырех вопросах, на которые я должен срочно ответить.

Она кивнула,