Роберт Хайнлайн - Избранные произведения в одном томе

— Может, я чего-то не понимаю, но мне кажется, меня тут оскорбляют. За все двадцать пять лет, в течение которых я постоянно более или менее успешно оборонялась от мужских приставаний, меня обзывали по-всякому, но никто еще не называл меня статистической единицей. Пожалуй, возьму-ка я вон ту логарифмическую линейку и поколочу вас как следует.

— Моя дорогая юная леди…

— Вот что я не леди — это уж точно, но зато я и не статистическая единица!

— Ладно, тогда, моя дорогая Мид! Должен вам сказать, чтобы предотвратить возможные недоразумения: в колледже я боксировал в полусреднем весе.

Мид улыбнулась, отчего у нее на лице снова появились ямочки.

— Вот это другой разговор, это разговор безусловно приятный для девушки. А я уж было начала опасаться, что тебя делали где-нибудь на фабрике счетных машин! Потти [378], а ведь ты молодец!

— Если Потти — уменьшительное от моего имени, оно мне нравится, но если это намек на мою талию, я категорически возражаю.

Мид потянулась через стол и потрепала его по животу.

— Твоя талия меня устраивает: с худыми и голодными мужчинами лучше дела не иметь. Если я буду готовить для тебя и дальше, то тебе придется еще немножко потолстеть.

— Разрешите считать это официальным предложением?

— Ну хватит, хватит… Послушай, Потти, ты, действительно, предполагаешь, что вся страна рехнулась?

Потифар мгновенно протрезвел:

— Хуже.

— То есть?

— Пойдем в комнату, я тебе покажу, — пока они собирали тарелки и складывали их в раковину, Брин продолжал говорить: — Еще ребенком меня заворожили числа. Числа очаровательны, они складываются в такие интересные комбинации. Я получил степень, разумеется, по математике и должность младшего актуария в страховой компании на Среднем Западе. Это было очень интересно: вот ведь как получается — нет никакой возможности определить время грядущей смерти конкретного человека, но зато с полной уверенностью можно сказать, что в такой-то возрастной группе к определенной дате умрет такое-то число людей. Графики прекрасны и предсказанное ими всегда сбывается. Всегда. И не надо знать, почему. Прогнозировать можно с абсолютной уверенностью, а вот знать, почему — нет. Просто уравнения таковы. Запрограммированные кривые всегда безошибочны. А еще меня занимала астрономия. Эта наука основана на математике и индивидуальные числа в ней срабатывают с безукоризненной точностью, вплоть до последнего десятичного знака, допускаемого разрешающей способностью приборов. В сравнении с астрономией другие науки смахивают на плотницкое дело или на кухонную химию. Вскоре я обнаружил, что в астрономии есть такие углы и закоулки, где обычной математики недостаточно, где нужна математическая статистика. Это заинтересовало меня еще больше. Я вступил в «Общество любителей астрономии» и, возможно, стал бы в конце концов профессиональным астрономом, а не теперешним консультантом по бизнесу, если бы не пришло еще одно увлечение.

— Консультантом по бизнесу? — повторила Мид, — Это то, что имеет отношение к налогам?

— О нет, налоги — дело слишком скучное. Я консультант-статистик в одной из фирм. Я могу точно предсказать скотоводу, сколько бычков из его стада херефордов окажутся стерильными. Или кинопродюсеру, какую сумму ему следует предусмотреть для страховки от дождливой погоды при планировании съемок в данной местности. Или какой величины компания является оптимальной в данной отрасли и какие размеры производства позволяют ей отказаться от страховки работников от несчастных случаев. И я оказываюсь прав. Я всегда прав.

— Погоди-ка, но мне кажется, что любая крупная компания просто обязана страховать своих служащих.

— Совсем наоборот. Настоящая большая корпорация является как бы особым статистическим миром, внутри которого действуют собственные законы.

— Как это?

— Не важно. В общем, вышло так, что меня увлекли циклы. Цикличность, Мид, существует во всем. Приливы, времена года, войны, любовь — все это цикличные явления. Циклы есть всюду. Всем известно, что весной склонность или вкус, или пристрастие молодых мужчин легко оборачивается к тому, о чем девушки никогда не перестают думать. Но знаешь ли ты, что в этом деле существует свой цикл, протяженностью в восемнадцать с половиной лет? Знаешь ли ты, что девушка, родившаяся в период спада этого цикла, имеет гораздо меньше шансов выйти замуж, чем ее старшая или младшая сестра?

— Вот как! Так, может, именно по этой причине я торчу в старых девах?

— Тебе сколько? Двадцать пять? — Потифар погрузился в расчеты. — Что ж, вполне возможно, хотя сейчас твои шансы поднимаются, кривая идет на подъем. Кроме того, помни, что ты только статистическая единица, а кривая отражает ситуацию во всей возрастной группе. Некоторые индивиды из нее могут выходить замуж хоть по нескольку раз в год.

— Не смей называть меня статистической единицей!

— Извини. Кстати, известно, что число браков коррели-руется с размерами посевной площади пшеницы, только тут существует небольшой временной лаг. Пшеница опережает. Можно даже сказать, что сев заставляет людей жениться.

— Звучит не очень-то вразумительно.

— А это и есть глупость. Вся наша система причин и следствий, возможно, не что иное, как чистое суеверие. Но тот же цикл брачности хорошо коррелируется с циклом строительства новых домов, хотя тоже с небольшим лагом во времени.

— Что ж, в этом есть хоть какой-то смысл.

— Ты думаешь? А сколько молодоженов ты знаешь, которые могут позволить себе начать строить дом? Нет, эта корреляция имеет не больше смысла, чем корреляция с посевами пшеницы. Дело в том, что мы не знаем почему. Знаем лишь, что корреляция существует.

— Может, пятна на Солнце?

— Видишь ли, можно скоррелировать солнечную активность с изменением цен на акции, можно с ходом лосося в реках Колумбии, можно с длиной женских юбок. И можно с тем же основанием рассматривать динамику солнечных пятен как следствие изменения длины женских юбок, а можно обвинять солнечную активность в изменениях миграции лосося. Нам ничего не известно, кроме того, что эти графики сходны.

— Но должен же быть какой-то смысл во всем этом?

— Должен? А собственно, почему должен? Факты не имеют отношения к вопросу «почему?». Факт есть факт, он существует сам по себе. Почему ты разделась сегодня на улице?

— Это нечестно!

— Возможно. Но мне хотелось показать тебе, почему я так встревожен, — Потифар вышел в гостиную и вернулся с толстым рулоном миллиметровки. — Мы расстелем его на полу. Вот смотри, тут они все. Вот пятидесятичетырехлетний цикл, видишь, как хорошо в него укладывается Гражданская война? Вот цикл в восемнадцать лет и одну треть года, вот девятилетний плюс какая-то мелочь, вот коротышка в сорок один месяц, вот три ритма солнечной активности. Все они нанесены на один лист. Вот график наводнений на Миссисипи, вот колебания пушного промысла в Канаде, вот изменения цен на бирже, вот выплод саранчи, вот браки, эпидемии, ограбления банков, разводы, прирост древесины, войны, атмосферные осадки, колебания земного магнетизма, заявки на строительство домов, убийства. Назови, что хочешь — тут есть все.