Роберт Хайнлайн - Избранные произведения в одном томе

— Ладно. Но, Потти, мне казалось, что ты интересуешься всем необычным. А это и есть необычное.

— Вот как? Хорошо, прошу прощения. Если это относится к «дурацкому лету», то согласен взглянуть.

— Отлично. Сегодня для тебя готовлю я?

— А почему бы и нет? Ведь сегодня среда?

— Когда увидимся?

Он взглянул на часы.

— Подхвачу тебя через одиннадцать минут, — потом ощупал подбородок. — Нет, через двенадцать с половиной.

— Буду готова. Между прочим, миссис Мегит полагает, что наши встречи означают, будто ты собираешься жениться на мне.

— Не обращай внимания. Она всего лишь статистик. А я — точка, выпадающая из кривой.

— Что ж, ладно, у меня уже есть двести сорок семь долларов в счет того первого миллиона! Пока!

Приобретение Мид было обычной розенкрейцеровской брошюрой, великолепно отпечатанной и содержащей фотографию (разумеется, ретушированную, по мнению Брина) той самой, сто раз обсуждавшейся линии на внутренней стене пирамиды, которая, как полагали некоторые, содержала прогноз будущего хода истории человечества. На ней будто бы были отмечены все важные события: падение Рима, вторжение норманнов, открытие Америки, наполеоновские и мировые войны. Что придавало ей особый интерес — так это внезапный обрыв где-то на наших временах.

— Ну, что ты скажешь, Потти?

— Думаю, каменотес притомился. А может, его прогнали с работы. Или назначили нового главного жреца со свежими идеями в голове, — но Брин все же положил брошюру в ящик своего стола. — Спасибо. Я потом придумаю, куда бы ее пристроить.

И тут же снова вытащил брошюрку, а вместе с ней циркуль-измеритель и лупу.

— Линия утверждает, будто конец света настанет в августе, хотя это может быть просто мушиная точка.

— Утром или вечером? Надо же мне знать, как одеться!

— В любом случае надевай туфли. Все божьи дети носят сандалии.

Брин опять спрятал буклет. Мид помолчала, потом спросила:

— Потти, а не пришло ли нам время прыгать?

— Что? Господи, девочка, да не расстраивайся ты из-за этой чепухи. Это все просто дурацкое лето,

— Пускай! Но посмотри-ка ты на свои графики!

Все же на следующий день Брин отпросился с работы пораньше и провел день в справочном зале библиотеки, подбирая литературу о предсказаниях. Нострадамус показался ему надутым глупцом, а мамаша Шиппи — еще хуже. В их предсказаниях каждый мог отыскать то, что хотел услышать. У Нострадамуса ему, тем не менее, попалось одно интересное местечко: «И Муж Востока сойдет со своего трона и промчится по небу, по водам и по снегам и сразит он каждого оружием своим».

Это звучало почти как прогноз военного министерства того, что ожидает Западный союз в случае нападения «красных». С другой стороны, тот же текст годился для описания любого вражеского вторжения, сохранившегося в памяти человечества. Чушь!

Когда Брин добрался до дому, он разыскал отцовскую Библию и открыл ее на «Откровении». Он ничего не понял там, но его заинтересовало частое упоминание цифр и точных дат. Потом он стал открывать книгу наугад, и его глаза остановились на абзаце: «Не полагайся на завтрашний день, ибо неведомо тебе, что он принесет». Брин отложил Библию, ощущая смирение, но не чувствуя себя ободренным.

Дождь начался утром следующего дня. Тогда же Корпорация водопроводчиков избрала некую Утреннюю Звезду «Мисс Сантехникой», а Общество похоронных дел объявило ее же «Телом, которое я мечтал бы забальзамировать», в связи с чем одна знаменитая парфюмерная фирма отказалась от ее услуг. Конгресс после долгого обсуждения утвердил компенсацию в виде одного доллара тридцати семи центов некому Томасу Джефферсону Миксу за убыток, причиненный ему, когда он под Рождество 1936 года работал внештатным разносчиком телеграмм, а затем, затратив на это восемь минут, принял решение о назначении пяти генерал-лейтенантов и одного посла, после чего разъехался на каникулы. В одном из детских домов Среднего Запада огнетушители оказались наполненными обыкновенным воздухом. Руководитель какого-то футбольного клуба основал фонд для снабжения членов Политбюро мирными посланиями и витаминами. Акции на Бирже упали еще на девятнадцать пунктов, а тикеры [381], не выдержав, сломались через два часа.

Город Уичита в штате Канзас все еще был залит водой, в то время как в Финиксе, штат Аризона, муниципалитет прекратил снабжение питьевой водой жителей всех поселков, лежащих за пределами официальной городской черты. Обнаружилось также, что Потифар забыл свой дождевик у Мид Барстоу.

Он позвонил ее квартирной хозяйке, но миссис Мегит, к его удивлению, передала трубку самой Мид.

— Почему ты дома? Сегодня же пятница?

— Директор театра меня уволил. Теперь-то уж тебе придется жениться на мне.

— Для этого ты еще недостаточно богата. Нет, серьезно, девочка, что случилось?

— Да я все равно собиралась бросить эту помойку. Последние полгода доход приносил только автомат, продававший воздушную кукурузу. Сегодня от нечего делать пришлось дважды посмотреть фильм «Как я был юным битником». Так что все правильно.

— Я сейчас приеду.

— Через одиннадцать минут?

— Идет дождь, так что если повезет, то через двадцать.

Но практически прошло около часа. Бульвар Санта-Моника превратился в судоходную реку. Бульвар Сансет был перегружен транспортом и походил на метро в часы пик. Когда же Брин попытался переехать вброд ручей, ведущий к дому миссис Мегит, ему пришлось менять покрышку, что в условиях бешеного напора воды было серьезной проблемой.

— Потти! Ты мокрый как мышь!

— Сейчас оживу.

И он немедленно оказался укутан в купальный халат покойного мистера Мегита, с кружкой горячайшего какао в руках, в то время как миссис Мегит сушила на кухне его промокшее одеяние.

— Мид, я… я тоже свободен.

— Как! Ты ушел с работы?

— Не совсем. У нас со стариной Уилли уже несколько месяцев как обнаружились расхождения в оценке моих прогнозов. Слишком уж явно вылезал фактор «конца света» в тех расчетах, которые я готовил для клиентов. Сам бы я такого не сказал, но шеф счел меня излишне пессимистичным.

— Но ты же был прав!

— А с каких это пор правота приближает служащего к сердцу его босса? Однако он уволил меня не за это, это был лишь предлог. Ему нужен человек, который подкрепил бы программу «Агностиков» научным жаргоном. А мне не захотелось к ним присоединиться, — Брин подошел к окну. — Льет все сильнее.

— Но у «Агностиков» нет же никакой программы.

— Знаю.

— Потти, ты должен был вступить в их общество, это же пустяки! Я вот уже три месяца, как вступила. Ну и что?

— За каким чертом?

Она пожала плечами.

— Ты платишь доллар, посещаешь пару их собраний, и они тебя оставляют в покое. Благодаря этому я три лишних месяца продержалась на работе. Ну и что?