Фрэнсис Вилсон - Избранные произведения в одном томе

Под окном стояли его солдаты. Те, кто не заступил в караул, собрались в небольшие группы. Некоторые тихо переговаривались, но большинство угрюмо молчало. Все старались держаться подальше от темных мест. Надвигалась ночь. Еще одна ночь. И еще одному из них суждено умереть.

В дальнем углу двора сидел на корточках бледный молодой солдат и что-то яростно строгал. Ворманн прищурился и различил в руках строгальщика небольшой деревянный крест. Как будто вокруг не хватало крестов!

Люди боялись. И он сам тоже. Такая разительная перемена произошла в них меньше чем за неделю. Неожиданно Ворманн вспомнил, как они входили в ворота замка — гордые солдаты вермахта, воины великой армии, покорившей Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию и Голландию. Потом, сметя в море возле Дюнкерка остатки британских сил, несокрушимая гвардия фюрера за тридцать девять дней покончила с Францией. А в этом месяце всего за двенадцать дней была захвачена Югославия, Греция пала за какие-то двадцать два дня. Никто не мог устоять против них, прирожденных победителей.

Но все это было неделю назад. Просто удивительно, что могут сделать с гордыми покорителями мира шесть страшных и необъяснимых смертей… В течение недели мир словно сжался, и теперь для Ворманна и его солдат не существовало более ничего, кроме этого крошечного замка, этой холодной гранитной могилы. Они наткнулись на нечто такое, что не могло быть остановлено никакими известными им способами; оно убивало и растворялось, чтобы позже вернуться и снова убить. И постепенно они теряли присутствие духа.

Они… Ворманн вдруг понял, что почему-то забыл включить в их число самого себя, словно он не имел больше никакого отношения ни к злосчастному замку, ни к солдатам во дворе, ни к самой этой войне. Страсть борьбы ушла из его сердца еще в Польше, возле города Познань, когда появились эсэсовцы, и он своими глазами увидел, что случилось с «нежелательными элементами», попавшими в руки солдат регулярной армии. Тогда он даже высказал свой протест. И с тех пор больше не видел сражений. Но это вполне устраивало Ворманна, ведь в тот памятный день его окончательно покинуло чувство гордости за свою принадлежность к «великой армии победителей».

Ворманн отошел от окна и вернулся к столу. С тоской посмотрев на фотографию жены и двух сыновей, он медленно перевел взгляд на расшифрованное донесение, лежащее на краю стола:

«Штурмбанфюрер СС Кэмпфер с приданным спецподразделением откомандирован к вам 28.04.41 г. До его прибытия оставаться на прежних позициях».

Почему, черт возьми, они послали майора СС?! Ведь это позиции обыкновенной армейской части, к тому же в глубоком тылу на территории союзников. И СС, по мнению Ворманна, не имела к ним никакого отношения, как, впрочем, и вообще к Румынии. Но он так многого не понимал в этой войне!.. И потом, неужели там не нашлось никого, кроме этого Кэмпфера? Из всех офицеров почему-то выбрали именно его! Никуда не годный в бою, он, конечно, был первоклассным эсэсовцем. Но только что ему делать здесь? Да еще со своими подчиненными… Ведь это, в сущности, даже не солдаты, а настоящие палачи и могильщики — опорная сила концлагерей. Профессиональные каратели, приученные убивать безоружных и штатских. Это их он наблюдал за работой в предместье Познани. Но зачем их направили сюда?..

Безоружные и штатские… Эти слова почему-то задержались в его голове, и постепенно в уголки губ капитана вползла улыбка, хотя глаза оставались серьезными.

Пусть эсэсовцы приедут… Теперь Ворманн понял, что командование убеждено, будто за убийствами на заставе скрывается невооруженный штатский. Но даже если и так, то этот невидимый мститель наверняка не из тех, кого охватывает раболепный страх перед СС. Пусть приезжают… и почувствуют на своей шкуре страх, который сами так любят сеять. Пусть они поверят в невероятное.

Ворманн верил. Еще неделю назад он рассмеялся бы при одной мысли об этом. Но теперь, чем ближе солнце склонялось к мрачным вершинам гор, тем сильнее он верил… и боялся.

Все произошло за одну неделю. Когда они только прибыли сюда, появлялись вопросы, но страха не было.

Всего неделя… Неужели так мало? Ему казалось, что с той минуты, как он впервые увидел этот замок, прошла уже целая вечность…

Начальнику Генерального штаба сухопутных войск генералу Гальдеру, Берлин.

СПРАВКА

Нефтеперерабатывающий комплекс в Плоешти с севера надежно защищен юго-восточными отрогами Карпат. Единственную, хоть и сравнительно небольшую, угрозу на суше представляет перевал Дину в Трансильванских Альпах. Как утверждается в прилагаемом подробном докладе, из-за неплотного населения и специфических погодных условий района значительные силы противника могут, оставаясь незамеченными, пройти к перевалу Дину по южным склонам Карпатских гор из юго-западных русских степей и выйти на плацдарм в двадцати милях к северо-западу от Плоешти, где перед ними окажутся только равнинные территории

Из-за стратегического значения бензина, производимого комплексом в Плоешти, рекомендуется для охраны северных подступов к объекту во время проведения плана «Барбаросса» разместить небольшое подразделение в пределах названного перевала. Как указано в основном докладе, на перевале имеется старинное фортификационное сооружение, которое может служить передовым наблюдательным пунктом северного рубежа обороны на линии Плоешти — Бухарест.

Приложение: доклад Отдела тактического планирования на 19 листах.

Представлено в порядке информации на рассмотрение командования ОКХ в соответствии с директивой № 21.

Штаб обороны Плоешти, Румыния. 1 апреля 1941 года.

Перевал Дину, Румыния.

Вторник, 22 апреля.

Время: 12.08

Длинных дней здесь не бывает ни в какое время года, размышлял Ворманн, глядя на горные цепи по тысяче футов высотой, возвышающиеся с обеих сторон перевала. Солнцу надо карабкаться над горизонтом градусов тридцать, прежде чем оно осветит восточную сторону хребта и, проделав короткое путешествие в девяносто градусов, снова скроется из виду.

Склоны гор близ перевала исключительно крутые, почти вертикальные. Еще немного — и камни обрушились бы вниз. Из-за острых утесов видны длинные цепи окутанных туманом холмов, большинство из которых неожиданно обрывается неприступными кручами, кое-где сглаженными обвалившейся сланцевой глиной. Коричневое и серое — глина и гранит — составляют почти весь здешний пейзаж, лишь местами скрашенный зелеными заплатами сочных весенних лугов. Чахлые кривые деревья, еще голые в это время года, со скрученными от ветра стволами и ветками, цепляются узловатыми корнями за трещины в скалах. Они буквально висят на камнях, как измученные альпинисты, у которых не хватило сил лезть дальше в горы.