Фрэнсис Вилсон - Избранные произведения в одном томе

Однако она не решалась заставить его отдохнуть. В последнее время он потерял почти всякий интерес к окружающей жизни, стал подолгу сидеть у окна, уставившись пустыми невидящими глазами на унылую улицу. Все врачи, которых ей удавалось найти для него, уверяли, что это самая настоящая депрессия, которая вполне обычна у людей с таким состоянием здоровья. Советовали давать ему аспирин, чтобы притупить постоянную боль, и, по возможности, кодеин — когда суставы начинали причинять совсем уж невыносимые страдания.

За какой-то год или два он превратился из полноценного человека в устрашающее подобие живого трупа. Сейчас же в нем на глазах просыпалась жизнь. И Магда не могла позволить себе вмешиваться. Она просто наблюдала. Вот он раскрыл книгу «Де Вермис Мистериис», снял очки и устало потер рукой в перчатке глаза. Теперь, наверное, как раз настало то время, когда можно заставить его прилечь и сделать небольшой перерыв в работе.

— А почему ты ничего не сказал им о своей теории? — как бы невзначай спросила она.

— Что? — Профессор непонимающе посмотрел на нее. — О какой теории?

— Ну, ты ведь сказал им, что не веришь в вампиров, хотя, если я не ошибаюсь, это не совсем так. Конечно, если ты все еще не выкинул из головы свою излюбленную идею…

— Нет, я до сих пор считаю, что, возможно, существовал один настоящий вампир, отчего и пошел столь богатый румынский фольклор на эту тему. Для такой гипотезы есть достаточно много исторических оснований, но это еще не прямые доказательства. А без точных данных я не мог опубликовать никакую статью. И по этой же причине я ничего не стал говорить немцам.

— Но они ведь не ученые.

— Это верно. Зато они пока считают меня ученым, который в силах помочь им. А если бы я рассказал им о вампирах, то они наверняка решили бы, что я просто выживший из ума еврей, абсолютно для них бесполезный. И мне кажется, что у бесполезного полоумного еврея в компании нацистов меньше всего шансов выжить. Ты так не считаешь?

Магда покачала головой. Она не хотела, чтобы разговор снова переходил в это русло.

— Но как все-таки насчет теории? Не думаешь ли ты, что в замке может находиться…

— Вампир? — Отец чуть заметно пожал плечами. — Кто может с уверенностью сказать, что вампиры вообще существуют? Так много было сказок и легенд вокруг них, что теперь и не отличишь, где кончается вымысел и начинается правда. Если, конечно, исходить из того, что эта правда вообще имеет место. К тому же подобных мифов хватает и в Буковине, и в Молдавии, и в западной Трансильвании; так что нечто похожее могло родиться и в этих местах. Но, как известно, в каждой сказке есть доля правды. — Он глубоко задумался, но на неподвижном лице по-прежнему сверкали глаза увлеченного, проснувшегося к жизни человека. — Я думаю, для тебя не будет неожиданностью узнать, что здесь творятся весьма нехорошие и в высшей степени непонятные вещи. Уже одни эти книги подтверждают, что анонимные строители замка были весьма неравнодушны ко всяческой дьявольщине. А эта надпись на стене… То ли здесь работает сумасшедший, то ли мы имеем дело с так называемой нежитью, то есть нечистой силой. Нам еще предстоит это выяснить.

— А что именно ТЫ думаешь обо всем этом? — не отставала Магда. Она хотела своими ушами услышать трезвый и спокойный ответ. По коже ее ползли мурашки от одной только мысли, что дьявол и нечистая сила существуют на самом деле. Она с детства привыкла считать легенды и сказки простым вымыслом и никогда не верила в них, а в разговорах с отцом всегда предполагала, что он просто ведет с ней какую-то интеллектуальную игру. Но теперь…

— Сейчас я ничего еще окончательно не решил. Но мне кажется, что мы находимся уже в двух шагах от ответа. Хотя это и не совсем рационально… Это не то, что можно было бы легко объяснить. Но чувство близости разгадки не оставляет меня. И ты чувствуешь то же самое. Я могу сказать это наверняка.

Магда молча кивнула. Она действительно чувствовала. Еще как чувствовала!

Профессор снова потер глаза.

— Ты знаешь, я больше не в силах читать.

— Ну, тогда давай я помогу тебе лечь, — сказала она, пытаясь стряхнуть с себя неприятные мысли.

— Еще рано. И я слишком волнуюсь, чтобы заснуть. Поиграй для меня немного.

— Может, не надо сейчас?..

— Ты же взяла с собой мандолину, я видел.

— Но ты ведь знаешь, как это на тебя подействует!..

— Ну я прошу тебя.

Магда улыбнулась. Ей никогда не удавалось ему отказать.

— Ну, ладно.

Перед отъездом она действительно положила мандолину в большой чемодан. Хотя на самом деле это было чисто инстинктивное действие. Просто мандолина путешествовала с ней повсюду, куда бы Магда ни направлялась. Музыка всегда была главным в ее жизни, а когда отец потерял работу в университете, она стала для них еще и средством существования. После того как они переехали на новую квартиру, Магда начала давать уроки музыки. К ней приходили маленькие ученики с мандолинами, а иногда она сама ходила по домам и учила детей играть на фортепиано. Свое собственное пианино им пришлось продать.

Магда села на стул, который солдаты Ворманна принесли им вместе с дровами и шинелями, и быстро провела пальцами по тонким струнам. Потом подстроила две струны, которые стали звучать неверно после долгой тряски в грузовике, и начала играть, искусно перебирая пальцами, как научили ее цыгане, чтобы добиться одновременного звучания и ритма, и самой мелодии.

Песня тоже была цыганской — обычная трагическая баллада о неразделенной любви, о том, как умирает разбитое сердце. Закончив первый куплет и подойдя к припеву, Магда мельком взглянула на отца.

Он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Пальцы левой руки бродили по струнам невидимой скрипки, а правая сжимала воображаемый смычок, и по едва заметному движению руки и плеча можно было понять, что он мысленно играет сейчас вместе с ней. Когда-то давно отец был неплохим музыкантом, и они часто играли эту песню дуэтом: Магда вела контрапункт, а он — соло.

И хотя щеки его были сейчас сухими, он плакал.

— Папа, боже мой!.. Я так и знала… Наверное, я выбрала не ту песню. — В душе Магда уже проклинала себя. Она знала много песен, но выбрала именно ту, которая больше всего напоминала отцу, что он никогда уже не сможет играть.

Она поднялась и хотела подойти к нему, как вдруг что-то остановило ее. Комната освещалась уже не так ярко, как это было буквально минуту назад.

— Все хорошо, Магда. Я просто вспомнил те времена, когда мы играли с тобой вдвоем… Лучше этой вещи у нас ничего не выходило. Я даже почти услышал звук своей скрипки. — Он все еще не открывал глаз. — Пожалуйста, продолжай играть.

Но Магда не шевелилась. Она почувствовала пробежавший по спине холодок и с тревогой огляделась: откуда мог взяться этот сквозняк? Может быть, ей просто показалось, или действительно свет начинает меркнуть?