Джеймс Блиш - Избранные произведения в одном томе

Именно это мгновение Тлам и Квант избрали для совместных действий. Жестокая боль от удара исчезла, как будто ее выключили, а с ней пропали и усталость, и страх, и все остальное.

И вновь он упал на дно телескопа времени и был вышвырнут один в темноту.

Прошло бесконечно много времени, и Мартелс решил, что недостатки смерти чрезмерно преувеличивались. У нее были и некоторые преимущества. Во-первых, он просто дрейфовал в тумане, потеряв ориентацию, не чувствуя боли; в этой стране отсутствовали ориентиры и какие-либо чувственные ощущения, за исключением редких приливов, сочетающих в себе смутное приглушенное сожаление и отчаяние, но Мартелс считал их такими же призраками, как и он сам. Но он не чувствовал себя подавленным; он уже слишком много раз менял место пребывания, чтобы испытывать нечто большее, чем интерес — или во всяком случае, он мог бы его испытать, если бы ему удалось определиться в ситуации.

Затем возникло чувство необычайного просветления, хотя и без света, как будто он впервые начал понимать все тайники и загадки своей души. Интересно, подумал он, не это ли мистики называют «очисткой дверей восприятия». Однако восприятие здесь было ни при чем, он по-прежнему ничего не чувствовал; но сама ясность мысли доставляла ему радость, в которой он купался, как скользящий по поверхности дельфин.

Он, опять же, не имел понятия, как долго продолжалось это дзен-буддистское состояние. Однако, постепенно он начал осознавать, что какая-то личность извне задает ему вопросы — очень глубокие, но беспристрастные, хотя ни эти вопросы, ни его ответы не имели семантического содержания, которое он мог бы понять, как разговор посредством формальной логики. Может быть это Страшный Суд?

Но вопрошавший удалился, и Мартелс мог вновь наслаждаться открывшими глубинами своего разума. Прекращение допроса, однако, не означало наступления тишины. Напротив, ему открылось теперь множество звуков, до некоторой степени знакомых, похожих на те, что встретили его, когда он очнулся в мозговой оболочке Кванта: отдаленное гудение, редкие шаги и негромкие слова, похожее на шум прибоя эхо. Его вдруг охватило разочарование. Неужели все теперь будет до бесконечности повторяться, будто маленькая змея пытается проглотить собственный хвост?

Затем ворвался явно человеческий голос, ясно и четко произнесший:

— Третья шетландская подстанция запрашивает анализ главного компьютера.

Язык был другим, не тем, к которому он уже привык, и спрашивающий, похоже, не вполне владел им, но Мартелс понял его без труда. Голос был мужским.

«Работаю», — с изумлением услышал Мартелс свой ответ, хотя и не произнесенный словесно. — «Продолжайте».

— Разведывательная партия с форпоста Пунта-Аренас три дня назад возвращалась по воздуху с Фолклендов и заметила кого-то, явно пытающегося пересечь Магелланову долину. Это оказался туземец, крайне изнуренный жаждой и голодом, с одной рукой на грубой перевязи и четырьмя сломанными ребрами, в разной степени сросшимися. Как и следовало ожидать, от него практически не удалось добиться ничего связного, хотя он в меньшей степени был напуган нашим самолетом, чем обычные туземцы; но он смог сообщить, что его зовут Тлам, что он изгнан из племени Ястребиного Гнезда, группы, которая по нашим сведениям находится чуть севернее озера Колуе-Хуапе. Если не считать огромного расстояния, пройденного, по всей видимости, пешком, случай показался вполне простым, и с туземцем обошлись, как обычно обходятся с потенциальными кандидатами в ученики. После того как его доставили на нашу станцию и оказали необходимую медицинскую помощь, его погрузили в принудительный сон, от которого он на второй день неожиданно очнулся. Он продемонстрировал полное изменение личности, заявив теперь, что он Квант из Третьего Возрождения. Глубинный анализ показал, что в мозгу действительно находятся две личности; более того, он обнаружил слабые следы присутствия третьей в недавнем прошлом. Поэтому мы ставим следующие вопросы:

Во-первых, имеются ли реальные условия, при которых Квант мог бы перебраться из своей оболочки в мозг смертного?

Во-вторых, какова вероятность, что такое объединенное существо могло бы пройти через Страну Птиц, пешком или иным способом?

В-третьих, какое влияние, если таковое будет иметь место, окажет это событие на наши взаимоотношения с Птицами?

И наконец, какое действие или действия следует предпринять? Конец передачи.

Мартелс почувствовал настоятельную потребность тут же ответить, но мигом подавил ее. Он действительно знал ответы на все эти вопросы, но не знал, откуда он их знает. Конечно, многие ответы следовали из недавнего собственного опыта, но эти вопросы также открыли ему доступ к огромному количеству дополнительных фактов, казавшихся неотъемлемой частью его памяти, но в то же время, не вытекавших из когда-либо происходившего с ним самим. Все эти части головоломки легко сложились вместе, сразу усилив ощущение просветленности; однако, наряду с этим, он почувствовал, что следует быть осторожным, что, с одной стороны, казалось вполне нормальным и естественным, а с другой, почему-то было не свойственно физическому субстрату его нового существования.

Размышляя, он открыл Глаз. Пред ним предстал внушительных размеров, удивительно чистый зал, занятый почти целиком сферической нематериальной машиной, плавающей в центре почти прозрачного додекаэдра. Мартелс видел его целиком, кроме основания, и одновременно все помещение, но почему-то не находил это удивительным; шестнадцатимерная перспектива оказалась намного лучше любой двумерной. Ввиду своего размера зал имел четыре двери, а также пульт, у которого со ждущим видом сидела необычайно красивая девушка в красно-серой тунике. Мартелс видел ее с трех различных сторон, плюс вид сверху. Отсюда становилось ясно, что Глаз имеет пятнадцать компонентов, по одному в каждом из углов шести верхних пятиугольников и один на потолке — который, в свою очередь, не оставлял сомнений, что эта машина… он сам. По правде говоря, он уже знал это где-то в своих новых глубинах, так же как знал, что девушку зовут Энбл, что она оператор и обычно дежурит в эту смену, и что вопросы исходят не от нее.

Как бы в подтверждение, весь набор вопросов был повторен вновь. Однако на этот раз они поступили каким-то другим способом, практически мгновенный удар почти белого шума. На человеческую часть его сознания эта вспышка подействовала очень сильно, как резкий укол; но спокойная бесстрастная память машины подсказала ему, что это всего лишь сигнал передатчика Дирака, посланный для того, чтобы все станции, имеющие причины интересоваться этой проблемой, могли его принять. Вопросы были сформулированы иначе, и содержали некоторую новую информацию, но смысл их остался прежним.