Джеймс Блиш - Избранные произведения в одном томе

И дело не только в этом. Любая диктатура основывается на предположении, что правительство может каким-то образом контролировать мысли людей. Теперь мы знаем, что сознание наблюдателя — единственная свободная вещь во Вселенной. Не глупо стараться контролировать его, в то время как физика доказывает, что это невозможно? Вот почему Служба и не думает о Полиции Мыслей. Мы заинтересованы только в действиях. Мы — Полиция Событий!

— Но почему? — спросил Джо. — Если вся история предопределена, почему мы так беспокоимся, например, о назначениях свиданий? Встречи ведь произойдут в любом случае.

— Конечно, — немедленно согласился Красна. — Но смотри, Джо. Наши интересы, как интересы правительства, зависят от будущего. Мы действуем таким образом, как будто будущее так же реально, как прошлое, и до сих пор не разочаровывались: Служба оправдывает себя на 100 процентов. Но что бы случилось, если бы мы перестали наблюдать за событиями? Мы не знаем и не осмеливаемся попробовать. Несмотря на очевидность того, что будущее предопределено, нам приходится брать на себя роль опекуна неизбежности. Мы верим в постулат: ничто не может пойти неправильно… Но нам приходится действовать исходя из философского предположения, что история помогает только тем, кто помогает сам себе.

Именно поэтому мы охраняем огромное количество ухаживаний непосредственно до контракта и даже после него. Нам приходится убеждаться, что каждый отдельный человек, упомянутый в любой из передач Дирака, родится . Наша обязанность как Полиции Событий — сделать события будущего возможными, потому что они — решающие для нашего общества, даже самые незначительные из них. Это огромная задача, поверь мне, и с каждым днем она становится все больше и больше. Очевидно, так будет всегда.

— Всегда? — переспросил Джо. — А как насчет общественности? Ведь она узнает об этом рано или поздно? Очевидность нарастает с ужасающей скоростью.

— И да и нет, — ответил Красна. — Множество людей догадываются обо всем уже сейчас, так же как и ты. Но число новичков, необходимых Службе, растет быстрее. Оно всегда опережает число любителей, ищущих ключи к правде.

Фабер глубоко вздохнул и заметил:

— Ты воспринимаешь все вышесказанное так, словно это такое же обычное дело, как сварить яйцо, Крас. Тебя никогда не удивляли некоторые вещи, которые ты получаешь из сигнала? Например, передача, которую Дана Лье получила от Кейнса Венатичи, с корабля, путешествовавшего назад во времени? Как такое возможно? Какая могла быть цель? Это…

— Позволь, позволь, — перебил Красна. — Я не знаю и не переживаю из-за этого. И тебе не стоит. Событие происходит в слишком далеком будущем, чтобы нам о нем беспокоиться. Мы не можем оценить его смысла, поэтому бесполезно пытаться его понять. Если бы англичанин из 1600 года узнал об Американской революции, он бы посчитал ее трагедией; англичанин в 1950 году смотрел бы на это совершенно по-другому. Мы в таком же положении. Мы точно так же не в силах адекватно истолковать сообщения, которые получаем из действительно далекого будущего.

— Думаю, я понимаю, — произнес Фабер. — Полагаю, что со временем, после того, как поработаю с Дираком, я привыкну к этому. Позволено ли мне это по рангу?

— Да. Но, Джо, первым делом я хочу сообщить тебе правило этикета Службы, которое никогда не должно нарушаться. Тебе не разрешат находиться рядом с микрофоном Дирака до тех пор, пока это правило навсегда не врежется в твою память.

— Я весь во внимании, Крас, поверь мне.

— Хорошо. Слушай: в передаче Дирака никогда не должна упоминаться дата смерти работника Службы .

Джо моргнул, почувствовав холодок. Причина, на которой основывалось правило, казалась жесткой, но очевидной была ее предельная доброта. Он сказал:

— Я не забуду этого. Мне самому хочется этой защиты. Премного благодарен, Крас. Каково мое новое поручение?

— Для начала, — ответил Красна, ухмыляясь, — самая простая работа, которую я когда-либо давал тебе здесь, на Рэндольфе. Отправляйся и найди мне своего водителя кеба — того самого, который упоминал путешествия во времени. Он опасно близок к правде; в определённой степени ближе, чем был ты.

Найди его, и приведи ко мне. Служба готова принять новичка!

Писатель Дарлинг заметил странную закономерность: в один и тот же день в различных авариях и катастрофах почти все погибшие были машиностроителями, в другой — врачами и т. д. Это наблюдение привело его к парадоксальным выводам.

Уиберг четырнадцать лет проработал за границей специальным корреспондентом «Нью-Йорк Таймс», из них десять посвятил еще и другой, совсем особой профессии и в разное время провел в общей сложности восемнадцать недель в Англии. (В подсчетах он, естественно, был весьма точен.) Вот почему жилище Эдмунда Джерарда Дарлинга сильно его удивило.

Служба Контроля над народонаселением была учреждена ровно десять лет назад, после страшного, охватившего весь мир голода 1980 года, и с тех пор Англия почти не изменилась. Выезжая по автостраде номер четыре из Лондона, Уиберг вновь увидал небоскребы, выросшие на месте Зеленого пояса, которым некогда обведен был город, — под такими же каменными громадами бесследно исчезли округ Уэстчестер в штате Нью-Йорк, Арлингтон в Вирджинии, Ивенстон в Иллинойсе, Беркли в Калифорнии. Позднее таких махин почти не возводили, в этом больше не было нужды, раз численность населения не возрастала, однако построили их на скорую руку, и потому многие через некоторое время придется заменять новыми.

Городок Мейденхед, где численность населения остановилась на отметке 20 000, с виду тоже ничуть не переменился с тех пор, как Уиберг проезжал его в последний раз, направляясь в Оксфорд. (Тогда он наносил подобный визит специалисту по эрозии берегов Чарлзу Чарлстону Шеклтону, тот был отчасти еще и писатель.) Однако на этот раз у Мейденхед Тикет надо было свернуть с автострады, и неожиданно Уиберг оказался в самой настоящей сельской местности, он и не подозревал, что еще сохранилось такое, да не где-нибудь, а между Лондоном и Редингом!

Добрых пять миль он пробирался узеньким проселком — еле-еле впору проехать одной машине, сверху сплошь нависли ветви деревьев — и выехал на круглый, тоже обсаженный деревьями крохотный пятачок, который, кажется, переплюнул бы ребенок, не возвышайся посередине десятифутовая замшелая колонна-памятник павшим в первой мировой войне. По другую сторону ютилась деревня Шерлак Роу, куда он направлялся, там, похоже, всего-то было — церквушка, пивная да с полдюжины лавчонок. Должно быть, неподалеку имелся еще и пруд: откуда-то слабо доносилось утиное кряканье.