Бим Пайпер - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Обойдется, — заверил Питов. — Все неполадки устранили еще год назад.

— Так не на тех же генераторах, что сейчас на ракете. Эти-то новые, — он нащупал в кармане кисет с табаком и трубкой. — Вот уж не думал, что когда-нибудь в жизни еще раз придется участвовать в очередном испытании ядерной бомбы.

— Ли! — возмутился Питов. — Не пори чепуху! Это же совсем другое дело! Чисто научный эксперимент.

— А раньше что было? Мало мы провели таких вот экспериментов до тысяча девятьсот шестьдесят девятого года?

Он явственно представил себе те, другие испытания, каждое из которых заканчивалось грибовидным облаком высотой с Эверест. И к чему это привело? Соединенные Штаты и Советский Союз разнесли друг друга вдребезги, целое полушарие рухнуло в Средневековье, только людей погибло примерно четверть миллиарда. Включая и ту хрупкую седеющую женщину вместе с рыжей собачонкой, и ту девушку из Одессы, на которой собирался жениться Алексей Питов.

— Прости, Алексей, что-то мне вдруг вспомнилось прошлое. Наверно, из-за сегодняшнего пуска. Он так похож на все те, прежние… — он запнулся, потом продолжил: — До Обернской бомбы.

Вот так. Он все-таки проговорился. За все те годы, что они вместе работали в «Институто Архентино де Сиенсиа Физика», ни один из них никогда не упоминал об этом. В семьях зарезанных и повешенных не говорят о ножах и веревках. Он нажал на кнопку старинной американской зажигалки и поднес язычок пламени к трубке. Он знал, что, сидя поодаль на темной веранде, Питов внимательно вглядывается в него.

— Ты об этом думаешь все последние дни, верно? — спросил русский. И осторожно до-бавил: — Тебе это приснилось?

— Слава Богу, нет!

— Я тоже всегда об этом думаю. Наверно… — теперь, когда это выплыло наружу и об этом можно было говорить, Питов почувствовал заметное облегчение. — Ты же видел, как она падала, правда?

— Правда. С расстояния миль в тридцать. Немного ближе, чем мы будем сегодня вече-ром. Я работал дежурным наблюдателем в Оберне еще до того, что случилось с Нью-Йорком и Вашингтоном, Детройтом и Сан-Франциско. А потом судьба Оберна уже никого не волновала. Мы пытались собрать все данные и представить их в ООН. Мы занимались этим еще двенадцать часов после того, как от ООН ничего не осталось.

— Я никогда не мог этого понять, Ли, — признался Питов. — Я так и не понял, что про-изошло. Да и вряд ли когда пойму. Знаю только одно: мое правительство не запускало ту ракету. В первые же дни после того, как вы начали наносить удары, я толковал с людьми, которые тогда работали в Кремле. Один из них как раз был у Клызенко, когда поступило сообщение о ваших бомбардировках. Он сказал, что Клызенко был потрясен до глубины души. Мы всегда считали, что именно ваше правительство приняло решение о внезапном превентивном ударе, а потом обвинило нас в том, что мы напали первыми. Хотя на этот ваш город Оберн в штате Нью-Йорк упала одна из наших первых ответных ракет.

Он покачал головой.

— Оберн был уничтожен за час до запуска первой американской ракеты. Я знаю, что это так. Мы никогда не могли понять, почему вы пустили только одну эту ракету и вдруг сделали паузу, дожидаясь, пока наши боеголовки обрушатся вам на голову. Почему вы не воспользовались таким преимуществом, как внезапность первого удара…

— Потому что мы этого не делали, Ли! — срывающимся от напряжения голосом проговорил русский. — Ты-то хоть веришь мне?

— Да, тебе я верю. После того, что случилось, и в чем виноваты все мы: и ты, и я, и люди, с которыми ты работал, и люди, с которыми я работал, и твое правительство, и мое — после всего этого пустое дело врать друг другу о том, что произошло пятнадцать лет на-зад… — он неторопливо стал раскуривать трубку. — Но тогда кто ее запустил? Ведь кто-то же это сделал!

— Ты думаешь, я не ломал голову над этим все последние пятнадцать лет? — горячо проговорил Питов. — Ты же знаешь, в Советском Союзе были люди… Их было немного, и они хорошо маскировались… Так вот, они стремились свергнуть советский режим. Может быть, они, или хотя бы некоторые из них, посчитали, что уничтожение наших стран и во-обще всей цивилизации в Северном полушарии не слишком дорогая цена за отстранение от власти Коммунистической партии.

— А они сумели бы тайком создать МБР с термоядерной боеголовкой? — спросил он. — Во всей Европе, по обе стороны от «железного занавеса», тоже хватало фанатичных националистов, которые могли бы пойти на такой риск ради взаимного уничтожения наших стран.

— А возьми Китай или Индию. Если наши страны стирают друг друга с лица земли, то никто не мешает им восстановить старые порядки и традиционный образ жизни. Или Япония. Или мусульманские страны. Конечно, все они исчезли вместе с нами, но какой преступник не надеется на лучшее?

— Слишком много подозреваемых, Алексей, и слишком мало улик. Вряд ли ту ракету запустили где-то в Северном полушарии. Ну, вот скажем, у наших друзей здесь, в Аргентине, здорово пошли дела после того, как рухнул «эль колосо дель норте»…

Да, есть еще австралийцы, которые нажились на сделках с недвижимостью в Ост-Индии, всего-то в пушечном выстреле от них, или буры, снова проложившие путь на се-вер, только уже не в фургонах с бычьей упряжкой, а в танках. Или вот бразильцы со своими не такими уж смехотворными претензиями на Браганзийский престол, величающие себя Португальской империей и рвущиеся на восток. И, наконец, для полноты карти-ны, вот перед вами профессор доктор Ли Ричардсон и товарищ профессор Алексей Петрович Питов, которые готовятся к испытанию ракеты с боеголовкой из антивещества.

Нет. Та штука просто не была оружием…

Из-за угла, освещая темный проезд между рядами бунгало, выехал джип с включенным радио, откуда доносился мерный отсчет: «…Двадцать две минуты. Двадцать одна пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь…». Ровно за два часа двадцать одну минуту и пятьдесят четыре секунды до расчетной точки машина остановилась у входа в их бунгало. Водитель крикнул по-испански:

— Доктор Ричардсон! Доктор Питов! Вы готовы?

— Да, готовы. Идем.

Оба встали, Ричардсон сделал это с большой неохотой. Чем старше становишься, тем труднее покинуть уютное кресло. Он устроился рядом с бывшим врагом и нынешним коллегой, джип тронулся и, минуя здания жилой зоны, выехал на рассекающую пампасы длинную прямую дорогу к сияющим вдалеке электрическим огням.

Он сам не мог понять, почему в последнее время так много думает об Обернской бомбе. Но если раньше он, разумеется, с возмущением, задавал себе вопрос, с какой стати России надо было ее запускать, то сегодня вечером, услышав мнение Питова, впервые всерьез усомнился в этом. Питов не стал бы врать, и Питов занимал такое положение, что наверняка знал бы о запуске. Так, может, хватит доискиваться, откуда в те далекие годы взялась вода — или кровь, — хлынувшая поверх дамбы?..