Теодор Старджон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Так или иначе, ни я, ни вы никогда не слышали такого количества вопросов. Не будь рядом Маленького Джона № 5, который сидел и время от времени кивал своей золотистой головой, Уилл Хоклайн, я думаю, ни за что не поверил бы ни единому слову. Ему хотелось знать все и о Сире, и о нас, задо. И о мысленном экране, которым мы прикрыли нашу планету. И о том, почему у нас нет машин, и о том, как мы выращиваем живые жилища, и как нам удается заглянуть далеко в космос. И как мы при желании можем летать к звездам без помощи горшков.

— Это задо спасли меня от Мозгоскопа на Ореле, — сообщила ему Ионна. — Они вытащили меня прямо из-под силового луча, привезли сюда и обезвредили яд, который Мозгоскоп ввел мне в кровь. И я выздоровела. Даже голова болеть перестала.

И Уиллу пришлось в это поверить, потому что Ионна была рядом с ним. Но когда я попытался объяснить, как все произошло, как мы превратили место, где находилась Ионна, в единственную точку Вселенной, в которой она не могла находиться (потому-то она и исчезла), а Сир — в единственную планету, на которой она могла очутиться, Уилл не понял меня. Ведь у тугодумов на уме одни инструменты, понимаете? Когда они хотят что-то сделать, то начинают искать средства достижения цели во внешнем мире, а не внутри себя. Им нужны приборы, машины, всякие там изобретения. С приборами они способны на многое, но их образ мыслей мешает им добиваться своего самым простым способом, потому-то они и тугодумы. И самое смешное во всем этом — то, что им нет никакой нужды быть тугодумами. И тем не менее они тугодумы.

Уилл Хоклайн был очень, очень смышленый. Постарайтесь это понять. Он не смог бы стать Координатором Центра Времени на Авалоне в таком юном возрасте, если бы не был умницей. Как я вам уже говорил, на Земле это очень высокий пост. Но его ум был устроен так, что он не умел находить легких путей и всегда все усложнял. Уилл без устали задавал вопросы, что само по себе хорошо, но когда он не мог понять смысл ответа, то начинал разбираться, а разобравшись, с трудом оказывался способным принять истину и двигаться дальше по дороге познания. Мы, задо, обладаем определенными умениями, и мы доказали ему это. Но Уиллу было слишком трудно делать то, что делаем мы, не поняв механизма, того, как именно мы это делаем, и не имея приборов и разных приспособлений для испытаний и тестирования всех этапов. Восприятие — вот что было важнее всего. Именно восприятие давалось Уиллу Хоклайну с огромным трудом.

С Маленьким Джоном № 5 проблем не было. Он обладал сообразительностью живого существа, но его параметры были параметрами компьютера, а компьютеры не умеют мыслить. Зато они знают, что такое восприятие. Ну, а Ионна… Ионна была девушкой, а земные девушки — несколько особенные. Кажется, они знают массу разных вещей, о которых им никто никогда не говорил. И воспринимают все гораздо легче.

Я, разумеется, уже знал обо всех тех ужасах, которыми Мозгоскоп подверг Ионну на Ореле (наша собственная мозговая сеть сообщила нам о Мозгоскопе в тот миг, когда он высадился на Ореле, и мы вели за ним наблюдение), и о грозящей Земле опасности. И мы разработали план.

Чтобы осуществить задуманное, надо было пробраться в пещеры под большой корзиной, или люлькой, как ее называл Маленький Джон, которая поддерживала орелианский крейсер на поверхности планеты. Грунт на Ореле очень пористый, под поверхностью тянутся цепочки полостей и пещер. Попав в эти пещеры, мы могли бы попытаться залезть и в сам крейсер, а там уж решить, что мы можем предпринять, находясь на борту.

На Орел мы попали с гораздо большими трудностями, чем могли бы — в основном из-за Уилла Хоклайна и его стремления разобраться во всем, что мы делали. Когда я сказал ему, что Высший Совет задо собирается устроить ритуал, в результате которого мы попадем на Орел, он пожелал знать, где соберется Совет, и мне пришлось объяснять ему, что Совет нище не собирается, а мозговая сеть охватывает все места, где могут оказаться члены этого Совета. Затем я был вынужден втолковывать ему, на чем сосредоточить собственные мыслительные способности. На восприятии, разумеется. Поначалу он не хотел ничего воспринимать, а потом захотел, да не смог, и я потерял, по чести сказать, немало времени, пока научил его этому. Я не хотел, чтобы Уилл видел, как я потешаюсь над ним, и больше всего сил ушло на то, чтобы одержать смех.

Я разместил их со всеми возможными удобствами, собрал Совет, и мы начали плести мозговую сеть, которая должна была перенести нас на Орел. И не успел Сир начать бледнеть и терять четкость очертаний, как Уилл Хоклайн вскочил с места, выпрямился в полный рост и стал требовать, чтобы ему объяснили, что происходит. Разумеется, он нарушил цельность мозговой сети, и нам пришлось начинать все сызнова.

Я хотел поговорить с ним, но Ионна сказала: «Позволь мне сделать это». Потом она пошла и села рядом с Уиллом. Она взяла его за руки, заглянула в глаза и проговорила: «Уилл, пусть все идет как идет. Поверь им. Просто поверь, и пойдем со мной». И пока она держала руками его руки и смотрела ему в глаза, я быстренько залатал сеть. На этот раз сеть получилась что надо. Мерцающие звуковые полотна подняли нас и… мы очутились в пещерах Орела.

Может, Уилл или еще кто-нибудь из них и хотели что-то сказать, но все промолчали. И виной тому не столько сами пещеры или «бешеный свет» (в почве Орела есть вкрапления светящихся голубых и зеленых пород, в пещерах растет красный мох и лиловая плесень), равно как и не странный запах нет. Виной тому — миркат, который стоял перед нами и чесал себе брюхо маленькой ручонкой. Миркат носил перевязь с тепловым пистолетом. Это был первый миркат, которого увидели земляне и, наверное, не стоит на них сердиться за то, что они так растерялись и пригорюнились. Ионна вскрикнула, а Маленький Джон вытаращил свои глазищи. Уилл Хоклайн выхватил из-за пояса оружие и — п-ш-ш-ш-ш! — напрочь снес громадную голову мирката.

Мне это не понравилось. Я как-то не подумал сообщить им, что вокруг нас тоже есть экран — наподобие того, который мы воздвигли вокруг Сира, и, значит, миркату было невдомек, что мы здесь. Но теперь, когда Уилл Хоклайн пустил в ход оружие, вся планета (а Мозгоскоп — уж наверняка!) узнала о нашем присутствии и местонахождении. Я не стал говорить им об этом. Задо никогда не сообщают сведений, способных кого-либо расстроить. Уилл Хоклайн остался доволен, а расхлебывать кашу, которую он заварил, было уже поздно. Я взял тепловой пистолет дохлого мирката, передал его Уиллу Хоклайну и показал, как им пользоваться, а потом попросил Уилла отдать мне свое оружие. Я сказал, что Мозгоскоп мгновенно выследит нас, если Уилл еще раз выстрелит из земного пистолета, но добавил, что оружие миркатов обнаружить гораздо труднее.