Теодор Старджон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Ожидание конца невинности. Идиот тоже все время ждет. Ждет, что перестанет быть идиотом. Но как же мучительно его ожидание. И встреча означает конец для каждого из них… неужели это расплата за слияние?

Впервые за долгое время Дин ощутил покой. Ибо если это действительно так, значит, он на самом деле что-то сделал, а не разрушил. Боль, боль потери улеглась, получив свое оправдание. Пришло понимание, что, когда он потерял Проддов, боль того не стоила.

«Что я делаю? Что делаю? — в тревоге метались мысли. — Все пытаюсь понять, кто я и частью чего являюсь… Не оттого ли, что я отвержен, несуразен, да что там, просто уродлив?»

— Спроси Малыша, как назвать человека, который все время пытается понять, кто он и откуда.

— Он говорит: такое о себе может сказать всякий.

— Всякий, — прошептал Дин, — а значит, и я?

Минуту спустя он возопил:

— Какой еще всякий?

— Заткнись на пару минут. Он не может сказать… э… ага, он говорит, что он, Малыш, — это мозг, я — тело, близнецы — руки и ноги, а ты — воля и голова. Он говорит, что «Я» относится ко всем нам.

— Значит, я принадлежу тебе и им, и ты тоже — моя часть.

— Ты наша голова, глупый.

Дину казалось, что сердце его вот-вот разорвется. Он посмотрел на всех них; на руки, чтобы тянуться и доставать, на тело, чтобы заботиться и чинить, на безмозглый, но безотказный компьютер, и на… управляющую ими всеми голову.

— Мы еще вырастем, Малыш. Мы ведь только что родились.

— Он говорит: не при тебе. Не при такой, как ты, голове. Мы способны буквально на все, но мы ничего не сумеем. Да, вместе мы — существо, это так, но это существо — идиот.

Так Дин познал себя, и подобно горстке людей, сумевших сделать это прежде него, понял, что не на вершине горы стоит он, а у каменистого и неприветливого подножия.

Я наконец отправился поговорить с этим Стерном. Он поглядел на меня поверх стола, мигом окинув взглядом с головы до ног, взял карандаш и пригласил:

— Присаживайся, сынок.

Я остался стоять, пока он вновь не поднял глаза. Тогда я сказал:

— Ну а влети сюда комар, вы и ему скажете: присаживайся, малыш?

Он положил карандаш и улыбнулся. Улыбка была такая же острая и быстрая, как взгляд.

— Прости, ошибся, — проговорил он. — Но откуда мне было знать, что ты не хочешь, чтобы тебя называли сынком?

Так было уже лучше, но я все еще кипел.

— К вашему сведению, мне уже пятнадцать лет, и мне это не нравится.

Он вновь улыбнулся и сказал:

— О'кей.

Тогда я приблизился и сел.

— Как твое имя?

— Джерард.

— Имя или фамилия?

— И то и другое одновременно. И еще: не надо спрашивать меня, где я живу.

Он положил карандаш.

— Ну, так мы далеко не уедем.

— Это зависит от вас. В чем дело? Я произвожу впечатление враждебно настроенного человека? Пусть так. Я успел набраться всякой дряни, от которой сам не могу избавиться… иначе бы и не пришел к вам. Это может вам помешать?

— Собственно, нет, но…

— Так что еще вас смущает? Оплата? — Я достал тысячедолларовую бумажку и положил ее на стол. — Счета выставлять не придется. Но сами следите за суммой. Израсходуется — скажите, и я принесу еще. Так что мой адрес ни к чему. И кстати, — проговорил я, заметив, что он протянул руку к банкноте. — Пусть пока полежит, мне хотелось бы сперва убедиться в том, что мы с вами договорились.

Он скрестил руки.

— Я так дел не делаю, сы… извини, Джерард.

— Джерри, — поправил я. — Делаете, раз согласились иметь дело со мной.

— Ты несколько усложняешь ситуацию. Откуда ты взял тысячу долларов?

— Выиграл конкурс на лучшую рекламу стирального порошка Судзо. — Я наклонился вперед. — На сей раз это чистая правда.

— Ну хорошо, — кивнул он.

Я был удивлен. И, кажется, он понял это, но ничего не сказал, ожидая продолжения.

— Прежде чем мы начнем… если до того дойдет, — сказал я, — мне нужно кое-что выяснить. Все, что вы услышите, пока работаете надо мной, останется между нами, как у священника или адвоката, не так ли?

— Так, — подтвердил он.

— Что бы вы ни услышали?

— Что бы я ни услышал.

Он говорил, а я не отводил от него глаз. И поверил.

— Можете взять деньги, — проговорил я. — Начнем.

Он не стал этого делать, а сказал:

— Заниматься такими вещами — не конфеты есть. Тебе придется помогать мне, и если ты не сумеешь — мои усилия окажутся бесполезными. Незачем вваливаться к первому же психотерапевту, чей телефон ты нашел в справочнике, и требовать от него слишком многого, просто потому, что ты в состоянии за это заплатить.

Я ответил с усталостью в голосе:

— Я отыскал вас не по телефонной книге и уверен, что именно вы мне и нужны. Я перешерстил с дюжину ваших коллег-психопатов, прежде чем решил обратиться к вам.

— Покорнейше благодарю, — проговорил он с таким видом, будто собрался обсмеять меня. — Значит, перешерстил, говоришь? И каким же способом?

— С помощью глаз и ушей. И вообще, давайте-ка отправим этот вопрос к моему адресу.

Он внимательно посмотрел на меня, впервые взглянув прямо, а не мельком и искоса. А потом взял банкноту.

— И что мне теперь следует делать? — спросил я.

— То есть?

— С чего мы начнем?

— Мы начали в тот момент, когда ты вошел в мой кабинет.

Тут уже мне пришлось рассмеяться:

— Отлично, уложили на лопатки. В моем распоряжении было только начало, и я не знал, куда вы приведете меня от него, чтобы не оказаться там вперед вас.

— Очень интересно, — промолвил Стерн. — Ты всегда просчитываешь все заранее?

— Всегда.

— И как часто оказываешься правым?

— Все время… разве что… надеюсь, мне не нужно рассказывать вам про исключения из правил.

На сей раз он расплылся в ухмылке.

— Понятно. Один из моих пациентов проболтался.

— Один из ваших бывших пациентов. Ваши пациенты молчат.

— Я прошу их об этом, что, кстати, относится и к тебе. Что же ты слышал обо мне?

— Что по словам и поступкам других людей вы знаете, что они собираются сделать или сказать, и иногда позволяете им сделать это, а иногда нет. Как вы научились этому?

Он задумался на минуту.

— Наверное, я просто от рождения наделен способностью подмечать мелкие детали, после чего допустил достаточно много ошибок в общении с достаточным количеством людей и научился не допускать новых.

Я проговорил:

— Если вы ответите на вопрос, мне не придется еще раз приходить сюда.

— Ты и в самом деле не знаешь?

— Хотелось бы знать. Однако этот разговор кажется мне бесцельным.

Он пожал плечами.

— Это зависит от того, куда ты хочешь прийти. — Он снова умолк, наделив меня всей силой своего взгляда. — Какому из кратких описаний психиатрии ты доверяешь в данный момент?