Александр Шапочкин - Рубикон

Не знаю, на какие рычаги надавили Инна и Нина, но лысого как-то уж очень оперативно переправили в Питер и уже этим утром он должен был быть в Ольгино. По словам девушек, дожидающихся меня сейчас в приемных покоях, все прошло как по маслу, и даже они сами были удивлены той расторопностью и степенью сотрудничества, на которую пошли немцы в этом вопросе. Что, естественно, тут же насторожило моих начинающих интриганок, и весь перелет они развлекались тем, что строили теории одна другой краше, пытаясь с конспирологической точки зрения объяснить подобную сговорчивость германцев. Чем изрядно повеселили Андрея Ивановича, как, в общем-то, и меня.

– …так что закончим об этом, – улыбнулась канцлер. – И давай не будем цапаться. Кузьма, расскажи мне лучше о том, как вы жили все это время. Как там мой сынок, я слышала, он в религию ударился? Как дела у остальных внуков и внучек? Как ты сам поживаешь?

– Да нормально все… вроде, – пожал я плечами и, не видя особых причин скрывать что-либо подобное, начал говорить.

Рассказал про Чулым, про храм, в который был направлен папаня, про нашу жизнь и про Новосиб. Правда, старался особо не вдаваться в подробности, особенно те, что были связаны с наставником. Впрочем, глядя в лучащиеся, я бы даже сказал, светящиеся глаза этой женщины, молча и внимательно слушавшей мой рассказ, я как-то не верил, что от нее можно было бы что-то скрыть.

Наоборот, у меня складывалось впечатление, что она и так все прекрасно знает и просто хочет услышать нашу историю из уст своего любимого внука, который так редко ее наве…

«Что? Какого еще любимого внука… – с трудом повернулась в голове мысль, в то время как тело, будто на автомате, все говорило и говорило, будто бы само собой. – Твою мать… У нее же действительно светятся глаза. Это же воинский боевой гипноз высшего ранга! Я должен…»

Естественно, что должен я был защититься. Закрыться или попытаться отстраниться, как учил наставник. Вот только я понимал, что уже опоздал и теперь едва-едва с трудом могу сопротивляться. Слишком уж я расслабился, потому как даже в страшном сне не мог себе представить, что мне здесь что-либо угрожает. Что эта, пусть и практически незнакомая мне женщина может так подло напасть на меня! Да вообще напасть! Именно напасть, потому как боевой гипноз – именно атакующая сознание способность…

– Кузенька, – видя мое состояние и мягко улыбаясь, проворковала женщина, не разрывая зрительный контакт, – ты же останешься со мной? Мы теперь будем жить вместе. Здесь в Германии, и у тебя будет все-все…

– Конечно же… – произнес я, уже совершенно не владея собой и как-то искренне, по-детски желая только одного, согласиться со своей любимой бабушкой, но в этот момент в глазах на секунду потемнело, а затем, когда свет вернулся, мои губы, искривившись в презрительной усмешке, сами собой произнесли: – Конечно же нет, Рыцарь Третьего Рейха. Нежели ты, Астра, стала настолько стара, что думала, будто со мной пройдет этот фокус?

Это… это говорил не я. Мой рот открывался по желанию кого-то другого. Мое тело мне больше не подчинялось, а сознание словно бы отдалилось, и пусть изнутри, но как-то отстраненно, словно бы через экран телевизора, наблюдало за происходящим. А что самое страшное, я слышал сейчас как свой собственный голос, так и другой. Вторящий ему, повторяющий те же самые слова, но в моей голове, и самое страшное, что он был мне знаком и, более того, я собственноручно бросал землю на могилу этого человека.

«Наставник?» – мысленно произнес я, не в силах сказать что-либо еще от охватившего меня удивления.

«А… ты еще тут? – раздраженно произнес мыслеголос Варяга и, словно бы вздохнув, добавил: – Жаль, парень. Но твое время вышло!»

После чего я словно бы провалился в темный колодец.

Казалось, что все это длилось целую вечность. Я давно потерял счет времени и, наверное, если бы не ощущение того, что я непрерывно падаю в какую-то бесконечную, непроглядную бездну, то давно бы уже растворился в окружающей меня первозданной тьме.

Впрочем, помимо этого бесконечного движения вниз, было еще кое-что, что не позволило мне бесследно исчезнуть, развеяться и окончательно потерять себя. Мой недавно окончательно обретенный аспект, пульсацию которого я чувствовал каждой клеточкой своего, казалось бы, несуществующего тела. Одинаково отрицающий как существование привычного мне реального мира, так и этого непонятного пространства, он словно бы оберегал меня от чего-то страшного, что давно уже должно было произойти со мной, окончательно стерев из всех граней бытия человека, называющего себя Кузьма Ефимов.

Не имея возможности пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже моргнуть, и видя перед глазами исключительно непроглядную черноту, я все же каким то непонятным образом чувствовал, что пока существует аспект – я не исчезну, но стоит мне только сдаться, разрешить окружающей меня пустоте поглотить то, что, наверное, можно было бы назвать душой, и материально-энергетическая сущность, придающая мне сил, оставит меня. Уйдет, позволив свершиться неизбежному.

Именно поэтому я боролся. Хотя… хрен его знает, как это, собственно говоря, происходило, потому как в том, что заменяло мне сейчас голову, не могло удержаться ни одной целостной мысли. Казалось, не существовало ни единого настоящего желания, а из ощущений полноценным оставалось только чувство бесконечного падения и что-то щемящее в груди, что не давало мне покоя.

Не знаю, сколько времени я находился в таком состоянии, но вот вокруг меня что-то изменилось. Тьма внезапно перестала быть пустой и безжизненной. Она наполнилась… словно бы потоками воды, невидимые струи которой омывали, слегка холодя, мое уже не падающее, а медленно тонущее тело.

Внезапно словно нахлынула подводная волна. До этого момента лежавшего на спине меня вдруг закрутило, завертело и понесло куда-то и вдруг выбросило в резанувший по глазам свет. В ушах противно зазвенело, затем что-то затарахтело, и я почувствовал какую-то вибрацию… затем ощутил тело, да и вообще поза, в которой я сейчас находился, показалась мне чем-то очень зна… внезапно, словно бы щелчком вернулось зрение.

– Твою мать! – рявкнул я, от неожиданности крутанув руль байка, на котором я каким-то непонятным образом оказался.

Естественно, тут же вылетел из седла резко взбрыкнувшей и перевернувшейся машины, оттолкнулся руками, чисто с перепугу, несмотря на оттягивающий спину сидор, крутанув высокое заднее сальто, чуть было не получив по зубам ствольной коробкой автомата, и, оказавшись на ногах, затравленно начал озираться по сторонам. Попытка с ходу понять, где я, собственно, оказался, успехом не увенчалась, так что я еще секунд пятнадцать топтался на месте, вертя головой и хлопая глазами.