Андрей Петракеев - Без компромиссов

– Когда пересменок?

– Через две недели.

– Вопрос третий. Внимание! С какой целью вы отправились в Леворно?

– Куда? – не понял первый охранник.

– Вы приехали в тот поселок, где я вас успокоил, зачем?

– А, это. Шарп сказал, что нужно умиротворить этих крыс, чтобы не растаскивали имущество. Вот мы и поехали.

– Шарп это ваш командир?

– Да, сэр, начальник смены. Он еще хотел отомстить за Генри Лайскина, которому свернули шею накануне.

– Хотел умиротворить, – произнес Ник. – Вы хоть знаете, что значит умиротворить?

– Ну, всыпать местным, чтобы место знали и не ходили воровать, а еще найти того, кто убил Лайскина.

– Где вас набрали, а? – Ник покачал головой. – Умиротворить значит зачистить полностью, уничтожить население какой-либо территории, населенного пункта. Вы ехали убивать. Видите, какие последствия?

Коулл указал на трупы.

– Так, теперь выкладываем мне все, что связано со связью. Как вы общаетесь с теми, кто стоит выше? Где отчитываетесь? И еще, было ли передано сообщение о гибели вашего товарища наверх и было ли ваше начальство оповещено о том, что Шарп собирается умиротворить, как вы выразились, крыс?

Допрос продлился еще полчаса. Оба охранника сильно потели и посматривали друг на друга, пытаясь понять, кому из них повезет больше. Но Ник не собирался дарить им ни шанса. Едва выведав все, что он считал необходимым, он пристрелил сначала одного охранника, а потом наставил ствол на другого.

– Сэр! Вы сказали, что оставите одного из нас в живых! – завопил охранник.

– Я вас обманул… – Коулл вжал сенсор огня, и короткоствольный дробовик глухо бухнул. – Я с вами здесь не в демократию играть пришел.

Следующие два часа Ник перетаскивал трупы охранников в помещение, перегонял мобили под навесы, чистил блоки памяти терминалов, на которые велись записи с камер наблюдения. После этого он попросту уничтожил все терминалы. Под одним навесом он увидел старенький гравибайк, тоже выкрашенный в песочные цвета, как и внедорожники. По-видимому, им пользовались редко, потому что он стоял накрытый синтетическим брезентом.

В одной из комнат жилого блока охраны он обнаружил несколько комплектов камуфлированной одежды, новую обувь и поспешил переодеться. Но перед этим решил принять душ, прямо здесь же.

И вот, приняв душ и смыв с себя пыль и кровь, Ник вышел из душевой кабинки и впервые взглянул на себя в большое зеркало. До этого он просто прошел мимо него, не обратив внимания.

Из зеркала на него смотрело совершенно чужое лицо. Правильные черты лица, хорошо сложенная фигура с развитой и даже слегка гипертрофированной мускулатурой. Это было чужое тело, чужое лицо, и Ник вновь впал в ступор.

– Как же так-то? – спросил он у своего отражения. – Что произошло? Почему так-то?

Но отражение лишь синхронно повторяло все движения губ, синхронно моргало. И вновь перед глазами появилось лицо ниппонца, но слов больше не было. Ниппонец, казалось, улыбался.

– Я свободен…

Одевшись и выйдя из ванной комнаты, Ник четко знал, что ему следовало делать дальше. Хотя где-то на задворках сознания сидела занозой мысль, что нужно выполнить приказ. Он пытался отмести ее, убедить себя в том, что свободен в своем выборе действий, но слова из сообщения вновь и вновь всплывали. «Я биот, я должен…»

– Да хрена два я должен! – вдруг выкрикнул Ник. – Я Николас Коулл! Я никому ничего не должен! Я свободен! Я иду туда, куда хочу! Я делаю то, что я хочу! Я свободен!

Заноза истончилась, хоть и не пропала совсем, и Ник это видел. Видел внутренним взором, чувствовал.

– Я Ник Коулл! – заревел он вновь. – Я свободен! Слышите?! Я свободен! И никто не заставит меня делать что-то, чего я не хочу!

Что происходило дальше, Ник потом вспоминал с трудом. Ощутил он себя сидящим на полу, со скрещенными ногами. На улице сгущались сумерки, солнце уже село. Он растерянно огляделся, приходя в себя, встал, подошел к окну, выглянул. Вроде бы было утро, почему так темно?

Взглянув на хронометр трофейного коммуникатора, Ник вдруг понял, что опять выпал из реальности на какой-то промежуток времени. Он вернулся в операторскую, где в креслах сидели последние двое охранников, которых он пристрелил, а на полу, у стены, лежали еще четверо, он их оттащил туда еще утром.

– Пора уходить отсюда, – пробормотал Ник, подбирая валяющийся на полу дробовик. Но потом, передумав, он отбросил его.

Коулл спустился вниз, прошел к навесам, скинул с гравибайка брезент, активировал разгонный блок, потом запустил движок. Через пару минут информационное табло гравибайка отрапортовало, что все системы в норме и можно ехать. Ник вернулся к воротам, открыл их с помощью ручного привода, затем оседлал железного коня и выехал прочь с территории охранного блока.

Райбек разбирал в своем кабинете доклады, перечитывая некоторые по второму разу, делая пометки. Сверху спустили два дела, с отметкой «неотложное», пришлось отрядить четверых агентов, чтобы они начали работу. Второй день специальный детектив чувствовал себя будто бы изолированным. Русские, присланные из Бюро, готовились к отъезду, посчитав, что свои дела они закончили. От работы Райбека оторвал звонок коммуникатора.

– Райбек.

– Энди, сынок, это твоя тетушка Тильда! – послышался голос.

– Добрый день, тетя Тильда. – Райбек улыбнулся.

– Будь умницей, Энди, найди время в полдень для встречи со мной. Очень хочу тебя увидеть.

– Я понял, тетя Тильда. Ровно в двенадцать у меня будет окно.

– Отлично, Энди! Помнишь то кафе, куда мы тебя с Томасом водили, когда ты был маленьким? Я буду ждать тебя там. Ну все, до встречи!

Райбек взглянул на хронометр, отмечая про себя, сколько у него еще есть времени для работы. В этот момент в кабинет вошла Гольцова.

– Привет. – Гольцова улыбалась. – Работаешь?

– Да, – Райбек погасил экран терминала и откинулся в кресле. – С чем пожаловали, агент?

Райбек продолжал дистанцироваться от неформального общения с Гольцовой, хотя внутри все буквально начинало кипеть, когда она говорила. Ее голос буквально завораживал.

– Мы скоро уедем, – Гольцова уселась в ближайшее к Райбеку кресло. – Но я попросилась в Бюро, чтобы меня перевели сюда.

– Зачем?

– Ну как зачем, Энди? – Гольцова стрельнула глазами, а потом придвинулась ближе. – Признайся, я ведь нравлюсь тебе? Нравлюсь, я знаю. И ты, Энди, нравишься мне. Почему бы нам не познакомиться ближе?

Во рту у Райбека все вмиг пересохло. Он тронул ворот рубашки, расстегивая верхнюю пуговицу. Внутри вновь закипало, скользнула мысль, что было бы неплохо познакомиться с Гольцовой поближе прямо сейчас, здесь. Ну, а что? Запереть дверь кабинета и…

– Извините, агент, – сипло выдавил Райбек, превозмогая себя. – Но у меня есть женщина.