Олег Дивов - Русский фронтир [антология]

– Хочешь сказать, семейный совет про тебя знал?

Снафкин смеется:

– Они используют меня для всего, что замарало бы их руки. Но я больше не хочу быть на подхвате. У меня есть модель штормов, а у вас нет. Так и передай им – я хочу место в Совете.

– А как же супершторм? – дернулась вдруг Александра.

– Он уже не супер, – пожала плечами «сборная солянка». – Эта дурочка Паскаль взорвала столько антиматерии, что изменила электромагнитное поле Солнца. Супершторм теперь просто шторм. Вам повезло. Точнее, нам повезло. Я ведь на вашей стороне.

– Ты практически сдала нас нелюдям.

– Были разные варианты, – пожала плечами «копия». – Семейный совет годами подписывал меня на всякие махинации. Я привыкла к интригам.

– Зато я – нет… Отправь меня домой, – устало сказала Александра.

Генерал Снафкин милосердно открыл портал до нормальной губернии, где была кровать.

Современная военная мода отвратительна. Белоснежный облегающий китель и брюки. Крупные черные элементы с серебряной окантовкой. Саша чувствует, как одежда впивается в кожу. Чеканя шаг, входит в приемный зал. Государь император на троне. Вокруг сиятельные сановники, большая часть из которых – манифестация царствия цифрового. Ленятся прибывать во плоти или недосуг. Придворные смотрят на нее, шепчутся:

– Похожа на мать.

– Нет, на бабку.

– На свою будущую дочь похожа, – это уже остряки подтянулись.

«Баронесса Александра Вонг-Солнечная, вице-губернатор Солнца», объявляют ее. Государь – обычный человек, без изменений, но корона на его голове – экзокортекс, наделяющий его остротой ума, не уступающей самым продвинутым из постлюдей и искусственных интеллектов. Именно благодаря экзокортексу Государь выступает как мост между цислюдьми Империи и постлюдьми Солнечной системы. Гарант того, что между этими лагерями пока еще возможен конструктивный диалог, пусть пропасть и ширится по мере того, как все сильнее расчеловечиваются постгуманисты.

Император встает с трона и спускается к Вонг, чтобы сердечно ее поприветствовать и поздравить с заслуженной наградой. Он предлагает пройтись для приватной беседы, и силовые поля выгораживают им коридор, по которому они следуют в сад. Государь не ходит вокруг да около:

– Прямо сейчас к Альфе Центавра летят корабли нескольких держав. Когда они долетят и смогут запитаться от одной из трех звезд, то откроют портал к нам в Солнечную систему. Кто первый оцифрует ядра тех звезд, тот и будет диктовать условия по распределению вычислительных мощностей. Это должна быть Империя. Я предлагаю возглавить оцифровку вам, Александра. Вы станете тамошней Прародительницей Вонг. Основателем клон-династии Вонг-Центавра. Что скажете?

– Я согласна.

Государь улыбается.

– Но это еще не скоро случится – через несколько лет. Пока что я предлагаю вам стать фрейлиной Государыни. Что скажете?

Саша знает, что фрейлине положен фрейлинский шифр. Фрейлинский шифр – не просто бриллиантовая брошь, он отличается феноменальной криптографической стойкостью, уступая только шифрам самого Императора и Государыни. Бабка Евгения была фрейлиной, так что созданные при ней губернии были закодированы фрейлинским шифром, и никто – ни хелленмарцы, ни отродья, ни враждебные искины, так и не смогли их взломать. Большинство тех губерний гордо сгинули в солнечных штормах, ни разу не захваченные… Получить такой шифр – о, это была не просто великая честь, но и весьма ценное приобретение. Однако у монеты была и другая сторона. Быть фрейлиной означало постоянно присутствовать при дворе, а не возводить губернии… Кроме того, судя по слухам, император мог сделать фрейлину своей фавориткой… Говорят, именно поэтому клон-династия Вонг до сих пор сохраняет за собой эксклюзивное право на солнечные губернии – потому что, опять же, если верить молве, две из рода в свое время были фаворитками императоров. Красивые девушки с необычной внешностью… Почему бы и нет?

– Солнце – моя страсть и мой долг, – говорит Александра.

– Это значит «нет»?

– Это значит, такие вещи мы, Вонги, решаем на семейном совете.

Император улыбается себе в бороду и отпускает ее кивком:

– Тогда вы свободны.

Саша прощается и уходит. Уходя, она готова поклясться, что Государь разглядывает ее обтянутую формой фигуру… Она и не против.

– Что это за скрип, чтоб тебе дюзу вывернуло? – недовольно спросил Дженкинс.

В действительности недовольство было наигранным, нужным для того, чтобы хоть что-то спросить, потому что во внутреннем эфире «Верной Минни» уже три минуты царила полная тишина, а Дженкинс не любил тишину при прохождении подпространства. Был у него неприятный переход по молодости лет, связанный с тишиной, поломавшимся гипером и тремя месяцами дрейфа у неисследованной звезды, и с тех пор во время переходов Дженкинс либо спал, либо говорил, либо слушал чужие разговоры: что угодно, лишь бы не проклятая тишина…

Ну а то, что вопрос получился строгим, так то случайность, да и не ответил бы Адиль Дауд, не услышь он в голосе Дженкинса недовольные нотки.

– Откуда взялся скрип?

– Нет никакого скрипа! – браво отозвался главный механик. Так по древнему, сложившемуся еще в морском флоте порядку называли на космических кораблях ответственных за машины и механизмы.

А поскольку уровень автоматизации на современных звездолетах зашкаливал за все разумные пределы, механик на «Верной Минни» служил один. Он же – главный.

– У меня все как часы работает.

– Прислушайся, – предложил Дженкинс.

– К чему?

– Просто: заткнись и прислушайся, чтоб тебе дюзу вывернуло.

– Я не могу просто прислушаться, кэп, – хихикнул в ответ Дауд. – У меня внутренние уши заменены на импланты, поэтому всякий раз, когда я слушаю, я совершаю высокотехнологичное действие…

– Адиль!

Что-то в голосе Денни Дженкинса, капитана «Верной Минни», подсказало механику, что пора перестать дурачиться и продолжить увлекательный разговор по внутренней сети в ином ключе.

– Адиль!

– Я!

– Высокотехнологично прислушайся и ответь: что у нас скрипит?

Все члены маленького экипажа знали, что в подпространстве Дженкинс становится излишне мнительным, поэтому Дауд умолк, прислушался, честно исполнив распоряжение капитана, и через двадцать примерно секунд неохотно протянул:

– М-дя…

– Я так и знал! – немедленно отозвался Сол Кан, третий и последний член команды «Верной Минни». – Сколько нам осталось?

Во время межзвездного перехода каждый член экипажа находился в своем отсеке: капитан, он же пилот – на мостике; механик – в машинном отделении, а Сол – в научном блоке. Внутреннюю связь они поддерживали в формате «аудио», друг друга не видели, но и Денни, и Адиль живо представили испуганное выражение, появившееся на кругленькой физиономии толстенького Кана и одновременно улыбнулись.