Ольга Голотвина - Гильдия

Это было серьезное возражение, к тому же произнесенное подрагивающим нежным голоском. Дайру, с потупленными глазами стоящий за плечом Нитхи, едва сдержал одобрительную улыбку.

Тагиор призадумался, представив себе, что он сделал бы с человеком, без спросу продавшим лучшего пса с его псарни.

Но старый пират в душе был азартен. В молодости он брал все, чего желал, и не стоял за ценой. Прежний огонь не догорел еще, тлели былые угольки, рдели, не давали Тагиору превратиться в скучного старикашку.

Именно эти отблески заплясали в глазах Главы Круга, когда он усмехнулся и расстегнул на себе массивный золотой пояс – квадратные тяжелые звенья, и каждое украшено изумрудами и рубинами.

– Полагаю, почтенный Рахсан-дэр не сможет упрекнуть племянницу в расточительности, если она привезет ему вот это…

Нитха ахнула.

Конечно, принцесса – не ювелир, точную стоимость этой вещи девушка не назвала бы. Но цену золоту и камням дочь Светоча знала. Перед ней сверкало красными и зелеными искрами целое состояние.

Она отступила на шаг.

– Мой господин бесконечно щедр… но Рахсан-дэр… он…

– Девочка, – мягко перебил ее старик, – скажи своему дяде, что за этот пояс можно купить корабль.

Дайру с шумом втянул в себя воздух.

Нитха лихорадочно соображала: как бы поизящнее отказаться от неслыханно щедрой платы, не рассердив старого пирата?

И тут произошло нечто неожиданное и непонятное.

Громадный серый зверь поднялся, лениво протрусил к трону, улегся у левой ноги Тагиора и небрежно ткнулся огромной головой в носок его мягкого сапога.

– Охотник, ты чего? – удивилась Нитха и шагнула к трону. – Ты…

Ответом ей был низкий горловой рык и предупреждающий оскал.

– Что это с ним? – Нитха слегка встревожилась, но не испугалась. – Можно подумать, он сам себя сторговал…

И тут подал голос Дайру, всегда готовый поддержать самую отчаянную затею напарника, если тот уже начал действовать и поздно его останавливать.

– Да, госпожа, – негромко и изумленно произнес он, – видать, правильно говорил про эту породу почтеннейший Рахсан-дэр…

И замолчал, словно сам себя поймал на чудовищной дерзости.

Два человека и зверь уставились на него в упор.

– Ну, – с хорошо разыгранной строгостью сказала «хозяйка», – раз уж начал – продолжай!

– Мой досточтимый господин говорил, что у этой породы в крови – подчинение вожаку. Однажды и на всю жизнь они выбирают того, кто для них – глава стаи. И всегда выбирают самого властного, как будто им кто-то объясняет, кто из людей главнее всех! Если госпожа припомнит собаку по кличке Туча, что ушла за Светочем…

– Да-да, – подхватила сообразительная девушка, – помню! Однажды Светоч осчастливил нас посещением и пожелал осмотреть псарню. А когда уходил, с ним ушла Туча. Отличная сука, на Охотника похожа, только темнее… Рычала на псарей, которые ее с детства кормили. Тогда дядя и сказал: «Эти собаки шкурой чувствуют волю и власть!»

Старик, подняв бровь, глянул на пса, сидящего у трона и настороженно следящего за Нитхой.

– Люди мне частенько льстят, но чтоб собака подкатилась с такой изысканной лестью…

– И раз мне позволено говорить, – продолжил Дайру, – я поздравлю госпожу с тем, что правитель Вайаниди, – Дайру отвесил Тагиору поклон, – уже сам предложил за этого пса драгоценный подарок. Потому что иначе пес достался бы Главе Круга даром. Мы просто не смогли бы утащить эту зверюгу.

Нитха бросила на Тагиора лукавый вопросительный взгляд: мол, не передумал?

Бернидиец откинул голову и по-молодому расхохотался:

– Государи и придворные частенько лукавят, но я был капитаном «Наглеца», а капитан свое слово назад не берет!..

– Как ты думаешь, – спросила Нитха, – что измыслил на нашу голову этот гений в звериной шкуре?

– Угадать-то несложно, – пожал плечами Дайру. – Хочет пробраться во дворец и пошарить в собрании редкостей… Но ты молодец! Был момент, я испугался, что ты вместо пояса потребуешь себе…

– О, нэни саи! Пуговичник, да? Совсем я дура, да? Представь себе лицо Главы Круга: он жалует мне вещь, за которую можно купить боевого слона, а я вместо этого прошу у него лопух с огорода!

– Это вызвало бы у него подозрения, – кивнул Дайру, – а подозрительность правителей – страшное дело.

Он посторонился, пропуская свою спутницу вперед, на выбитые в скале ступени, и оглянулся на дворец.

Низкая, мрачная каменная громадина оседлала вершину скалы. Из нее поднялась, рискованно нависая над морем (как только держится), высокая серая свеча. Дайру уже знал, что это одновременно сторожевая башня и маяк.

Где-то в недрах этого мрачного дворца остался Нургидан…

Дайру отогнал тоскливые предчувствия, шагнул вслед за девушкой на ступеньки каменного спуска и негромко сказал ей вслед:

– Если за дело взялся Нургидан, надо быть готовыми уносить ноги. Хорошо, что мы с ним заранее уговорились, где встретимся, если выйдет несуразица.

– Где?

– У грота, где Врата… Беги, принцесса, возьми из тайника свой меч и купи нам еды на дорогу. Денег хватит? А то я добавлю.

– У тебя же вроде мало осталось, ты же оплатил участие Нургидана в бою…

– Я немножко выиграл, ставку сделал… Не надо так распахивать глаза, я не на Нургидана ставил, на Клыка из первой пары… Как запасешься едой – снимай свое роскошное покрывало, чтоб зря не привлекать внимания, и тихонько выбирайся к гроту.

– А ты?

– А я пройдусь по кабакам.

– Что?!

– Кто знает здешний люд лучше трактирщиков? Там монетка, тут монетка – глядишь, где-нибудь и подскажут, как найти на этой груде соленых валунов человека, который знает, что там есть, в собрании диковин у старой пиратской морды!

План Нургидана был прост и прям, как жердь (а другие планы Нургидан строить и не умел): проникнуть во дворец, все время быть при Тагиоре, а оставшись с ним наедине – принять человеческий облик и потребовать пуговичник.

Слова «а если» и «а вдруг» не ходили у Нургидана в любимчиках. Поэтому парень не задавал каверзных вопросов: «А если Тагиор не оставит меня при себе, а велит увести на псарню и запереть в клетку?» Или: «А вдруг старика хватит удар при виде пса, который превращается в человека?» И уж подавно не спрашивал он себя: «А есть ли вообще у Тагиора этот окаянный пуговичник?»

Поэтому Нургидан и воспринял как должное то, что на псарню его не отправили: Тагиор захотел за вечерней трапезой похвастаться перед приближенными новым приобретением.

«Пес Охотник» гордо восседал в трапезной возле кресла правителя, с удовольствием лопал куски жареной козлятины, которые бросал ему Тагиор, и по-хозяйски порыкивая на слуг, которые подходили слишком близко к его «господину». Не потому, что подозревал их в злых умыслах, – так, бдительность показывал.