Алан Дин Фостер - Чужие

Взволнованный окрик заставил ее и Хикса повернуться к командному отсеку. Там стоял Хадсон. Он угрюмо смотрел на данные биомониторинга и на видеоэкраны, и что-то привлекло его внимание. Теперь он подозвал остальных.

– Смотрите! Кроу и Дитрих не умерли, – он указал на данные и тяжело сглотнул. – Видимо, они как Горман. Их жизненные показатели очень низкие, но они не мертвы…

Его голос стих, а вместе с ним утихло и волнение, которое он поначалу испытал.

Если они не были мертвы, но были как Горман, это значило…

Компьютерщика затрясло от смеси злости и горя. Он балансировал на грани истерики. Как и все они. Она стояла за плечом у каждого, словно психическая пиявка, прицепившаяся на периферии рассудка, угрожая наводнить разум и перехватить контроль в ту же секунду, как кто-нибудь даст слабину.

Рипли знала, что означают такие биопоказатели. Она попыталась объяснить, но не смогла посмотреть Хадсону в лицо.

– Вы не сможете им помочь.

– Эй, если они все еще живы…

– Забудь про это. Прямо сейчас их запихивают в коконы, как и всех прочих. Как колонистов, которых вы нашли в стене. Вы для них ни черта не можете сделать. Никто не может. Так сложилось. Радуйся тому, что ты здесь, говоришь о них, а не там, внизу, вместе с ними. Если бы Дитрих была здесь, то знала бы, что ничем не может тебе помочь.

Компьютерщик словно весь обмяк.

– Это не по-настоящему.

Рипли отвернулась от него и встретилась глазами с Васкес. Как легко сказать оператору смарта: «А я ведь вас предупреждала». Но это было бы уже чересчур. Один этот взгляд выразил все, что две женщины могли сказать друг другу.

И на этот раз первой отвернулась Васкес.

В медицинской лаборатории колонии Бишоп склонился над микроскопом. Под линзами находился образец материала, взятый у одного из мертвых паразитов-лицехватов из ближайшей трубки стаза. Даже в смерти подвергнутое биопсии существо, лежавшее на спине на столе для анатомирования, выглядело угрожающе. Хватательные лапы, казалось, нацелились уцепиться за любое лицо, оказавшееся слишком близко, а мощный хвост был готов отправить существо в длинный и стремительный, подобно выстрелу, прыжок.

Внутренняя структура была столь же удивительна, как и внешний функционал, так что Бишоп буквально приклеился к окуляру. Сочетая мощность микроскопа и возможности собственного искусственного зрения, он был способен разглядеть куда больше колонистов.

Один из чрезвычайно занимавших его вопросов, на который Бишоп очень хотел бы получить ответ, касался определенной возможности: попытается ли паразит присоединиться к синтету – такому, как он сам. Его внутренности радикально отличались от устройства полностью биологического человеческого существа. Сможет ли паразит определить разницу до того, как прыгнет? А если нет, и он попытается использовать синтета в качестве носителя, что может получиться в результате такого насильственного союза? Он просто отвалится и отправится дальше, на поиски более подходящего тела, или же бездумно введет семя эмбриона в искусственного носителя? И, если так, сможет ли эмбрион развиться, или же его постигнет разочарование, пока он будет пытаться вызреть в организме, лишенном плоти и крови?

Можно ли паразитировать робота?

От двери послышался какой-то шум. Бросив туда взгляд, Бишоп увидел, что командир десантного бота притащил в лабораторию поддон, полный припасов и оборудования.

– Куда это положить?

– Вон туда, к столу, – указал Бишоп. – Будет отлично.

Спанкмейер начал разгружать поддон.

– Нужно еще что-нибудь?

Бишоп вяло отмахнулся, не отрываясь от окуляра.

– Ладно. Тогда я возвращаюсь обратно на корабль. Позвони мне, если что понадобится.

От него снова отмахнулись. Спанкмейер пожал плечами и пошел на выход.

Командир экипажа десантного бота катил поддон по пустым коридорам, направляясь обратно к посадочной площадке, и рассуждал. Он считал Бишопа странной птицей. «Странным гибридом», – мысленно поправил он сам себя и улыбнулся каламбуру. Жизнерадостно насвистывая, он поднял воротник повыше, закрывая шею. Ветер дул не так уж сильно, но без полной экипировки снаружи было все же холодновато.

Насвистывание помогало отвлечься от катастрофы, что постигла экспедицию. Кроу, Дитрих, старина Эйпон – их больше нет. «Трудно в это поверить», как постоянно бормотал себе под нос Хадсон. Трудно поверить, и как же жалко. Спанкмейер знал их всех; они вместе летали не на одну миссию. Хотя нельзя было сказать, что он знал их близко.

Спанкмейер пожал плечами, хотя некому было видеть его жест. Они все привыкли к смерти – это была знакомая, которую каждый рассчитывал встретить до увольнения на пенсию. У Кроу и Дитрих свидания оказались назначены раньше, чем у других, вот и всё. Ничего с этим не поделаешь. Но Хикс и остальные выбрались. Они закончат свои исследования, наведут порядок, а завтра уже улетят. Таков был план: поизучать еще немного, сделать несколько последних записей и убраться отсюда. Он знал, что не единственный, кто ждет не дождется момента, когда десантный бот поднимется с планеты и направится к старому доброму «Сулако».

Его мысли снова вернулись к Бишопу. Может, причина крылась в каких-то улучшениях новой модели синтетов, а может, дело было в самом Бишопе, но Спанкмейеру андроид нравился. Все говорили, что парни, занимающиеся искусственным интеллектом, годами работали в поте лица, чтобы улучшить программирование личности, что они даже добавляли элемент случайности в каждую новую модель, сходившую с конвейера. Похоже, дело было именно в этом – у Бишопа была индивидуальность. Его можно было отличить от других синтетов, просто поговорив с ним. И всегда неплохо иметь в команде хвастливых крикунов кого-то одного тихого и вежливого.

Пока Спанкмейер катил поддон вверх по разгрузочному пандусу десантного бота, он поскользнулся. Восстановив равновесие, рядовой нагнулся, чтобы рассмотреть влажное пятно под ногами. Поскольку там не было углублений, в которых могла скопиться дождевая вода, он подумал, что разбил одну из драгоценных банок Бишопа с консервирующей жидкостью, но стойкий, щекочущий ноздри запах формальдегида отсутствовал. Блестящая субстанция, налипшая на металлический пандус, напоминала скорее густую слизь или гель.

Спанкмейер пожал плечами и выпрямился. Он не помнил, чтобы разливал что-то такое, а раз никто об этом не спросил, то и беспокоиться не о чем. Да и нет времени на беспокойство. Слишком много нужно успеть сделать, чтобы они смогли улететь.

На него налетел порыв ветра. Паршивая атмосфера, хотя она и стала куда лучше после того, как заработали преобразователи. «Непригодная для дыхания», – как говорилось на брифинге перед погружением в сон. Затащив за собой поддон внутрь, Спанкмейер шлепнул по переключателю, чтобы втянуть пандус и закрыть дверь.