Стивен Гулд - Рефлекс [litres]

– Враки!

– Потом он благословил нас и ушел.

– Он благословил тебя? – прищурившись, уточнила Милли. На Дэви это не похоже. – Что именно он сказал?

– Buena suerte.

– А-а. И как он ушел?

– Просто ушел. Мы слышали, как его шаги стучат по улице. Потом мы выбрались из коробки и спрятали деньги под камень, который вылезает из стены, чтобы никто не отнял.

Какое разочарование! Дать нищим девчонкам деньги – очень в духе Дэви, и Милли радовалась, что услышала эту историю. Вот только поискам она не поможет.

– А после этого вы его видели?

Обе девочки взглянули на Милли как на непроходимую тупицу.

– Еще мы видели, как Ла Йорона забирает нашего ангела и убивает его друга.

У Милли аж челюсть отвисла. Огромным усилием воли она закрыла рот и произнесла:

– Вы это видели. Какой ужас! То есть как прекрасно… Порфиро, не переводи это! Что еще за Ла Йорона?

– Это Плакальщица. Призрак женщины, которая утопила своих детей и теперь на замену им забирает чужих. Иногда ее зовут Кровавая Мэри.

– Почему девочки думают, что это Ла Йорона? Надо рыть в этом направлении. Попроси их рассказать мне, что случилось.

История продолжилась.

– На другой стороне улицы загремели выстрелы. Мы вылезли из коробки и спрятались за мусоркой. Она защищает от выстрелов лучше, чем картон. Потом по улице побежал какой-то дядя. Он держал на руках нашего ангела. За ним гнались другие. Дяде попали в ногу. Он уронил нашего ангела. Наш ангел глаза не закрывал, но и не шевелился. Раненый дядя хотел что-то достать из кармана пальто, но в него снова выстрелили. Он выронил телефон. Он был весь в крови. Потом появилась Ла Йорона. Из пустых глаз у нее текла черная кровь. В руках она держала большое ружье. Я испугалась сильнее, чем в ночь, когда к нам в деревню приехали дяди с ружьями. Я боялась, что Ла Йорона убьет нашего ангела, но она застрелила его друга. Она в глаза ему выстрелила, чтобы он не мог найти ее в загробном мире. Потом приехала «скорая», нашего ангела занесли внутрь и увезли. Его друга оставили лежать на тротуаре.

– Дождь умыл ему лицо, – добавила Нук.

– Потом приехали другие машины «скорой помощи» и полиция. Мы не хотели, чтобы нас нашли, поэтому взяли спальные мешки, деньги и побежали от них по улице.

– Другие машины «скорой помощи»? Какие другие?

– У них не было ангела.

– То есть Дэви, моего ангела?

– Нет, ангела на двери. Un angelito [32] Ангелочек (исп.). .

– Там на двери нарисован ангелочек?

– Да.

– На какой двери?

– На водительской. Может, на другой тоже, но мы не видели.

– Чем-то еще та «скорая» отличалась?

– Может, словами на боку машины, но они были не испанские, и я не знаю.

– А цветом она не отличалась?

– Нет, она была белая с оранжевой полосой. – Хуанита пальчиком прочертила горизонтальную линию. – И со змеей на палочке в синей… – Она макнула пальчик в лимонад и нарисовала на столе X с вертикальной чертой, эмблему службы Экстренной медицинской помощи. – Como un asterisco [33] Как звездочка (исп.). .

Официант и официантка принесли подносы, и Милли откинулась на спинку стула – еду им подали со стандартной присказкой: «Осторожно, тарелка очень горячая».

Милли ела рыбные тако – филе махи-махи в мягких кукурузных тортильях под соусом сальса фреска и с капустным салатом с тмином и лаймом. Руисы – лепешки буррито с мясом.

– Мясо Руисы едят нечасто, – пояснил Порфиро. – Для них это экзотическое лакомство. Они жили около озера, ловили рыбу и держали кур-несушек. Ели главным образом фасоль и кукурузу. Иногда – оленину, чтобы урожай не терять.

В глазах у Милли отразилось недоумение, и Порфиро пояснил:

– Олени поедали урожай, поэтому их убивали, а потом…

– А-а… ¿Está bueno? [34] Вкусно? (исп.) – спросила Милли, показывая на еду.

– ¡Si! – воскликнула сеньора Руис и жестом предложила Милли попробовать.

Милли отрезала кусок рыбного тако, переложила женщине на тарелку, потом отрезала чуть-чуть от нетронутой стороны мясного буррито и отправила себе в рот.

– ¡Delicioso! Muy sabroso! [35] Объедение! Очень вкусно! (исп.) – похвалила она, покачивая ладонью.

Сеньора Руис застенчиво улыбнулась, потом посерьезнела и снова заговорила, жестом велев Порфиро переводить.

– Хорошо, что у вас есть деньги. Женщине, у которой пропал муж, очень тяжело. Если вы попросите вернуть деньги, которые дал нам ваш муж, я пойму. Когда боевики захватили нашу деревню, у нас отняли все, даже кур, и жизнь стала невыносимой.

Милли подняла руки:

– Yo no quiero dinero. Tengo bastantes [36] Денег я не хочу. У меня их достаточно (исп.) . . – Испанских слов не хватало, и она попросила Порфиро: – Скажи ей, что я просто пытаюсь найти мужа.

Порфиро перевел, и сеньора Руис взволнованно закивала:

– Я знаю, каково это. Надеюсь, Господь вернет вам мужа. Раз у вас есть деньги, пусть уж его освободят за выкуп. В нашем случае боевиков интересовала только земля, и не спрячься мы с девочками в джунглях, наверное, тоже погибли бы.

– Зачем вы приехали сюда, в Вашингтон? Неужели в Чьяпасе вам места не нашлось?

Сеньора Руис склонила голову набок, задумавшись, потом сказала что-то, и Порфиро перевел:

– Я собираюсь к родне в Наху.

Следующую фразу сеньоры Руис Порфиро вообще не понял. Тогда женщина выразилась иначе.

– Господь хотел, чтобы сначала она приехала сюда. По пути, мол.

Порфиро обескураженно пожал плечами, а от следующей фразы окончательно растерялся, но сеньора Руис повторила ее. То же самое она говорила, когда их с Милли только представили друг другу.

– ¿Que soñaste?

– Она спрашивает, какие сны вы видите, – перевел Порфиро. – У нее на родине люди так приветствуют друг друга. – Порфиро нащупал что-то у себя на груди, прямо под рубашкой, и без особой охоты добавил: – Они считают, что сны напрямую связаны с тем, что случится или уже случилось.

Ему это не нравится, отметила Милли. На шее у Порфиро блеснула серебряная цепочка. Он распятия касается?

Милли хотелось подобрать вежливую отговорку, невинную ложь о том, что ей ничего не снится. С тех пор как исчез Дэви, она спала плохо. Накануне в одном номере с Соджи – в кои веки не с Дэви и не одна – Милли ворочалась почти до самого утра.

Впрочем, на заре Милли приснилось нечто странное, и она решила поделиться с Руисами, пооткровенничать в ответ на зацепки, которые они ей дали.

– Я долго не могла заснуть, а когда наконец заснула, то увидела себя: я ворочалась на кровати, то и дело натыкаясь на булавку. Булавка колола меня, я выкидывала ее на пол, только в постели их оказалась целая тьма. Во сне я не могла заснуть, пока не постелила на них красное покрывало.

Порфиро перевел ответ сеньоре Руис. Та попросила уточнить значение отдельных слов, потом взглянула на Милли и задала другой вопрос: