Денис Владимиров - Шкуры из стали

Джек, напружинив ноги, чуть пригнувшись, сжимал в обеих руках длинные кривые ножи. Лицо хищное, как древний бог викингов, густая черная бородища, а глаза налились светящейся краснотой. Это, похоже, побочное действие боевого стимулятора, позволяющего выкладываться на четыреста процентов.

Несмотря на ожидание и наше состояние, темные хозяйки подземелий, как это и бывает, появились внезапно. Шли они бесшумно, неспешно, остановились возле тел кадавра и таргара, одна присела на корточки, вытянула зачем-то руку…

И тут напарник, с хриплым гортанным рыком: «давай!», взмыл в воздух в высоком длинном прыжке с места. Я, не обращая внимания ни на что, бросился бежать в направлении, в котором скрылись волканы. Упал на одно колено за небольшим завалом. Это все входило в план.

Всматривался до рези в глазах. Больше всего сейчас хотелось обернуться назад, узнать, что там происходит. Оттуда раздавался мерзкий, режущий по ушам вой, порой переходящий в ультразвук, звенел и скрежетал металл, выкрики, звуки ударов, хлопки, гудение разрезаемого воздуха. Отстраненно думал о том, что Джек уйдет на перерождение, а ведьмы навалялся с тыла, но никакого страха и других деструктивных мыслей, только расчет действий, как в таком случае надлежит быть. Но на борьбу с любопытством, с желанием посмотреть, как у напарника идут дела, приходилось прикладывать всю силу воли.

Вглядывался только вперед, сжимая в правой руке детонатор синего цвета, напоминающий пьезозажигалку, так часто встречающуюся на Пустошах, большой палец лежал на кнопке. В левой находился красный.

Впереди, в метрах семидесяти ждали своего часа две первые магомины направленного действия, полученные нами у кладовщика. Каждая весом в девять килограмм, где на тысячу поражающих элементов приходилось семь. И через двадцать шагов – еще пара. Если бы я отвлекся хоть на миг, то вероятней всего пропустил бы тот момент, когда стая, несущаяся на четырех лапах, сбившаяся в кучу, с завываниями почти достигла зоны «контакта», которую четко определил Джек. Палец сам утопил кнопку. Полыхнуло слабо, даже не ослепило, грохнуло не очень. Зато противный визг, разогнанных роликов, поглотивший, будто цунами, все остальные звуки, говорил о хорошей такой мощности.

Привет-привет!

Я не обращая внимания на свалку, из которой стали вырываться некоторые особи, размеренно считал про себя, как учил напарник.

Раз, два, три, четыре… кнопка вниз! И вновь сдвоенный негромкий хлопок, и истошные радостные восторженные голоса летящих и рвущих пространство осколков. Их предназначение, их короткая жизнь обрела наконец-то цель, наполнилась осмысленностью и законченностью. Они с предвкушением ждали этого часа, мига. И… дождались!

А руки рвали с разгрузки гранату, поворачивали механизм. Все же неудобная конструкция!

Три длинных шага, и тяжелое рубчатое яйцо, начиненное местным аналогом тротила, унеслось в общую катавасию, из которой не выбрался пока не один. Вряд ли, без повышающего все характеристики стимулятора, мне удалось ее зашвырнуть на такое расстояние, так как высота потолка в центральном тоннеле не больше семи метров. Здесь же, как из гранатомета, почти по прямой траектории неслась. Реакция и ловкость также возросли на порядки – первая еще находилась в полете, а я уже привел в боевую готовность вторую, отравляя ее следом, и падая на каменный пол, закрывая голову руками.

Да, расцветут огненные цветы!

Грохнуло раз, затем второй!

Скрежетнули и взвизгнули по стенам, потолку и полу осколки. Слышно было, как и надо мной пронесся стальной рой.

А я с низкого старта, отталкиваясь руками, бросился вперед, на ходу выхватывая оба револьвера. Только сейчас донеслось подвывание, скуление, рычание от злобного до какого-то обреченного. В несколько длинных-длинных секунд, когда казалось, что сам воздух сделался густым, а ноги несли еле-еле, будто в кошмарном сне, преодолел расстояние, разделяющее меня и волканов.

Первый представлял собой кусок окровавленного мяса с обрывками, изгвазданной в крови шерсти, но шевелился, про это и говорил Джек. Если им дать время, те которые не получили доброй стали в горб, регенерируют, и придут на помощь хозяйкам. Почти приставив к наросту между плечами ствол, выжал спуск. Оружие в руке чуть подбросило, мне на лица брызнуло горячей, но воняющей чем-то кровью. Не обращая внимания, я перешел к следующему.

И дальше, дальше, мерно, методично, как заведенный механизм. Ноги скользили по месиву из кишков, крови, оторванных конечностей. Искал только горбы. И плевать, что в нем уже несколько осколков. Контрольный обязательно!

Если вчера, я едва-едва тащил волкана волоком, то сейчас раскидывал их, как котят.

Все!

Я свою задачу выполнил!

На периферийном зрении мелькали системные сообщения. Не до вас!

Надо их, вообще, убрать, отвлекают, как ни настраивай.

Теперь на помощь спутнику.

Бегом, бегом!

Звуки схватки впереди стихли.

Едва не запнулся об отрезанную голову, которая скалила игольчатые зубы и бешено вращала глазами. Два тела, в балахонах, из обрубок шей натекло подозрительно мало крови, они дергались, отнюдь не в конвульсиях, такое ощущение – пытались встать.

Третью ведьму, на моих глазах, Джек, держа за пышные черные волосы левой рукой, ловко подбил под колено. Еще сильнее оттянул голову и занес правую с ножом, покрытым почти черной кровью, намереваясь перерезать горло. На стальном лезвии вспыхивали синим успокаивающим светом две вязи рун.

А в огромных глазах молодой женщины – обреченность, страх, ненависть, мольба. Все перемешалось в дикий, безумный коктейль. И смотрела она на меня, а я тонул, без надежды выплыть из этих черных глубин, растворялся в них.

Черты лица аристократические. Нежные чуть полные губы, которые хотелось накрыть своими. Ровный ряд белоснежных зубов… Время замедлилось, остановилось. Я любовался – совершенство, как оно есть! И эта женщина может подарить настоящее, безбрежное счастье любому. Но оно мое, только мое!

Удивительная, манящая, ласковая… Это… Это…

В уголках глаз блеск слез.

Ничего, ничего не будет, потому что хищное лезвие в руке древнего, проснувшегося бога зла и ненависти, чьи глаза сейчас пылали красным огнем, лишит всего. Брызнет ярко-алым кровь, и вместе с ней придет пустота, обреченность и отсутствие смысла жизни. Моей жизни.

И в ушах метроном ласковый, с едва заметной хрипотцой, пробирающий до самых глубин души голос:

Помоги!

Прошу!

Молю!

Пожалуйста!

Спаси!

Сделай же что-нибудь!…

Ну, пожалуйста…

Рука сама собой потянулась к кобуре, легла на рукоять револьвера, одним слитным движением рванула его. Но я не успевал остановить сошедшего с ума напарника, который осмелился причинить боль богине, покусился на самое святое – ее жизнь. С какой-то отстраненностью пронеслись мысли, что теперь мне никогда не будет ни счастья, ни покоя…