Мария Стрелова - Нас больше нет

Станция встретила их закрытой гермодверью.

– Откроют. Не могут не открыть. Не зря шли, надо подождать, совсем немного! – слышались обрывки фраз.

Женя торопливо выстукивал азбукой Морзе сигнал SOS. Повторил трижды. Тишина. Еще раз. Еще. В ответ – по-прежнему молчание.

У Сергея сдали нервы, он заколотил по толстому металлу изо всех сил, сбивая кулаки до крови. Эхо заметалось под сводами, отразилось от стен и стихло.

Отряд замер в молчании. Нет, ни звука. Никто не откроет двери незваным гостям. Станция Бабушкинская была мертва уже очень давно.

Одна из девушек всхлипнула – жалко, обреченно. Безнадежность навалилась на людей тяжелым, неподъемным грузом. Все кончено. Дальше некуда, спасительная цель оказалась недоступной, впустую потрачены время и силы, ни за что погибли пятеро товарищей.

– Что дальше? – спросил один из ребят, пристально глядя на командира, ища поддержки и определенности. «Ты знаешь, что делать дальше! Спаси нас!» – глаза товарища были красноречивее слов.

– Переждем день, а там посмотрим, – ответил Женя, опускаясь на пол. У него не было сил.

Ему казалось, с того злополучного дня, когда его отряд вышел на поиски дневника Алексеевой, все пошло не так. Каждое его действие было неправильным, он рвался, бежал, выбиваясь из сил, но ошибался и падал, загоняя себя в тупик.

На парня навалилась бессильная злоба.

– Да как так-то?! – выкрикнул он, ударив кулаком в гермодверь. Нет, ничего. Молчание в ответ.

– Ты не виноват, не кори себя. Никто не мог знать, что так выйдет. Ночью мы вернемся назад, – тихо, ободряюще сказал Сергей, садясь рядом. – Будем проситься в убежище теплоцентрали. Пару дней переждем в Мытищах и пойдем. На Новомытищинском проспекте есть церковь, там глубокий подвал, наши кода-то давно там сделали захоронку, может, чего еще осталось. Спрячемся там, оставим парней охранять девчонок и сходим на разведку. Зря мы сюда пришли. В метро нам делать нечего. Но кто же знал, что все так будет?

– В подвале церкви? У вояк под носом? – безнадежно возразил Женя.

– Хочешь что-то спрятать – положи это на виду. Им не придет в голову искать нас так близко к своему бункеру. Ребят, у нас привал до темноты. Вадик, Миша – с автоматами наверх, через пару часов сменю вас. Виталий, ты со мной в караул здесь. Остальные – отдыхайте, набирайтесь сил, – скомандовал Сергей. Женя с благодарностью взглянул на него. Ему нужно было отдохнуть. Он устроился у гермодвери, прижавшись головой к холодному металлу, и тотчас провалился в тяжелое забытье.

Сергей разбудил его, когда на улице стемнело. Женя растер окоченевшие руки, тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Поднялся по короткому эскалатору, согреваясь, на улице огляделся. Ночь уверенно вступала в свои права, с неба сыпались мелкие колючие снежинки. По сугробам мела поземка, следы беглецов за день исчезли, будто их и не было. Наконец парень спустился вниз и скомандовал отправление.

Настя не смогла подняться. Ее нога, синяя, распухшая, не влезала в ботинок, девушка стонала, ее мучил жар.

– Жень, нужно обезболивающее, – попросил Сергей, с мольбой взглянув в его глаза.

Командир покусал губы под противогазом. Эти две ампулы с промедолом могли бы очень пригодиться, если вдруг что-то случится. Почти мгновенно действующее обезболивающее можно было вколоть в мышцу прямо через химзащиту, и терять последние ампулы было жаль. Женя взглянул на Настю и устыдился своих мыслей. С девушки сняли противогаз, несчастная лежала у стены, иссиня-бледная, и тяжело дышала.

– Сделай ей укол. Понесем по очереди, – решил юноша.

По тому же маршруту, вдоль путей, отряд возвращался обратно в родной город. На этот раз ночь была благосклонна к беглецам. Шли быстро, без препятствий, спешили скорее оказаться в Мытищах. Там было проще. Там все было знакомо. С затаенной тревогой ребята оглядывали место их встречи с собаками, на пару мгновений остановились в молчании, отдавая последнюю почесть погибшим друзьям. Тела Бориса на рельсах уже не было, собаки сожрали свою добычу. Снег за ночь скрыл следы крови. Мир без людей тщательно оберегал свои тайны.

Дорога заняла всего пару часов, показавшись куда короче, чем путь в метро.

Знакомый торговый центр выступил из темноты, приветственно подмигнул красными облупившимися панелями. Беглецы облегченно вздохнули. Сергей передал Настю товарищу, пошел рядом с Женей впереди. Вдалеке уже показался черный купол храма. Совсем чуть-чуть. Еще каких-то несколько минут. Только бы добраться без приключений.

Анастасия давно была без сознания – горячая, слабая. Ее несли на руках по очереди, безжизненную и жалкую. Евгений оглянулся. «Не выживет», – грустно подумал он. Без медикаментов, без нормальной еды и тепла Настя была обречена. Сергей заметно нервничал, то ускорял шаг, уходя вперед, то возвращался. Он молчал, но движения, суматошные, дерганые, выдавали его истинные чувства.

«А ведь он любит ее. Может, надежда еще есть?» – горькие, тоскливые мысли роились у командира в голове. Не хотелось думать о смерти. Но она была рядом, стояла за плечом.

Высокие стены храма белели в темноте, строгий лик Христа сурово взирал на путников.

«Ты не помог мне, Боже. Какой от тебя толк?» – про себя попенял ему Женя. И тотчас ужаснулся своему богохульству.

– Защити нас. Пожалуйста, – прошептал он.

В церкви было тихо и сыро, ветер не мог пробраться сюда, за толстые стены, но сквозь рухнувшие перекрытия купола на пол нанесло снега. Высокие своды темнели над головой, такие же далекие, как небо. На стенах сохранились остатки росписи, растрескавшиеся от времени, кое-где потекшие. Фигуры архангелов причудливо изогнулись на вздыбившейся от влаги штукатурке и теперь казались сюрреалистическими монстрами. Новые святые нового мира. На восточной стене кое-где по-прежнему висели иконы, но позолота с окладов отвалилась, изображения почти стерлись. Некоторые упали на пол и остались лежать навсегда, никому не нужные. В новом мире верили в другое, а старая вера была забыта, вычеркнута и доживала свои последние дни здесь, в густой темноте давно заброшенного алтаря.

Женя вспомнил вдруг, как мама в детстве учила его креститься перед иконой, и как сильно отругал его отец, увидев это. И сейчас юноше неосознанно захотелось повторить этот ритуал родом из детства, а потом упасть на колени и молиться со слезами, прося о помощи высшие силы. Ему стало до боли жалко брошенные, умирающие от времени и влаги образа, так ведь нельзя, неправильно, они должны быть рядом с людьми, они должны помогать жить, а не догнивать, никому не нужные.

– Господи, помоги! – в безотчетном порыве воскликнул Евгений. Товарищи обернулись к нему, но в их глазах были понимание и поддержка.