Мария Стрелова - Нас больше нет

– Что случилось?

– Сядь, – прохрипел Андрей Сергеевич.

Медик исчезла за дверью, и Марина увидела на шее полковника багровый след. Мужчина с усилием поднялся, подошел к столу. На затылке у него была до крови содрана кожа, как будто его возили головой по полу. Рябушев залпом осушил стакан коньяка и снова вернулся за стол.

– Что произошло? – вновь спросила Алексеева. Ей стало очень тревожно.

– Твой щенок пытался меня задушить. Набросился, еле оттащили. Я тебя предупреждал, что с ним станет, если он позволит себе хотя бы еще одну выходку? – зло бросил полковник.

– Что с Женей? – побелевшими от страха губами выговорила женщина. Ее замутило от нехорошего предчувствия.

– Он в камере, я ввел ему транквилизатор, который разрабатывает Гена. Тебя совсем не волнует, что мерзавец пытался меня убить?

– Разреши мне пойти к нему, – попросила Марина, поднимаясь со стула, не слыша слов.

– Ты не поняла, кажется, твой подопечный совершил преступление! – повысил голос Рябушев.

– Позволь. Мне. Идти, – упрямо повторила Алексеева, будто не замечая покрасневшего от ярости лица мужчины.

– Иди. Я вызову тебя через час, поговорим, – отпустил ее Андрей.

Женщина выскочила из кабинета и помчалась по коридору. Ей казалось, земля уходит у нее из-под ног, а воздух на этаже становится густым и липким, как кисель. Марина вбежала в камеру и замерла у порога.

Женя сидел на кровати, пустыми глазами уставившись в стену. На его лице блуждала безумная улыбка, парень языком слизывал кровь, сочившуюся из разбитой губы, из уголка рта свисала ниточка слюны. Пленник выглядел абсолютно сумасшедшим и счастливым, не замечал ничего вокруг.

– Что же ты наделал, – прошептала женщина, опускаясь на колени у его ног.

Он смотрел на нее, но не видел, полностью погруженный в себя. На лице юноши наливались синевой кровоподтеки, одного зуба не хватало, его жестоко избили за нападение на полковника, но несчастного это, казалось, совершенно не тревожило.

– Женя, ты меня слышишь? Пожалуйста, говори со мной, не молчи, я прошу тебя! – умоляла Марина, обнимая его колени. По ее щекам текли горькие слезы и тяжелыми каплями падали ей за воротник.

Но юноша молчал. Ему не было дела до внешнего мира.

– Потерпи. Я придумаю, чем тебе помочь, мы непременно справимся. Только дождись меня, пожалуйста, – тихо попросила женщина, вставая.

Она вышла за дверь, отерла мокрое лицо рукавом и решительно направилась к Доктору Менгеле. «Плакать будешь потом. Дело прежде всего. Нужно вытрясти из Гены правду. Что за препарат дал полковнику этот подлец? Женька, Женька, бедный мой, милый мальчик, что же ты натворил!»

Алексеева толкнула тяжелую дверь, миновала полутемный коридор, наполненный стонами боли, и вошла в кабинет Геннадия.

– О, быстро ты, – казалось, ученый был совершенно не удивлен ее визитом.

– Что с моим подопечным? – без приветствий спросила женщина, присаживаясь на краешек стула.

– Я же тебе сказал тогда, что в случае неадекватных реакций мы примем решение ввести парню транквилизаторы.

– А я сказала вам, что вы этого делать не будете! – взвилась Марина, стукнув кулаком по столу так, что звякнули многочисленные пробирки.

– Ну-ну, перестань, твой пленник совершил огромную оплошность, и только благодаря нашему огромному уважению к тебе он до сих пор жив. Не нарывайся, Марина, не стоит, – спокойно предупредил ее Доктор Менгеле, но Алексеева каждой клеточкой ощущала исходящую от него опасность.

– Простите меня, – тяжело вздохнула женщина. – Вымоталась за последние дни, подготовка площадки для эксперимента отняла у меня последние силы. Я только что вернулась с поверхности и бесконечно хочу спать. Расскажите мне, что за препарат вы ввели Евгению?

Гена примирительно поднял руки, плеснул в стакан чаю и протянул его собеседнице. Алексеева подозрительно принюхалась, уловив до боли знакомый запах.

– Ты мне настолько не доверяешь? Даже обидно. Это банальная валерьянка. Выпей, успокойся, – беззлобно укорил ее медик. – А мальчишке Андрей ввел новый транквилизатор. Надо думать, ты увидела его дебильное – в медицинском смысле этого слова – выражение лица и поспешила ко мне. Огорчу тебя, эта фаза – самая безобидная и очень приятная для самого подопытного. Он сейчас не ощущает ничего, кроме эйфории. Кстати, должен поблагодарить за то, что ты принесла мне с поверхности бесценный материал – споры грибов. То вещество, которое в них содержится, в малых дозах производит великолепный седативный эффект. Правда, мгновенно вызывает зависимость. Через полчаса максимум у твоего подопечного начнется ломка. Ему будет очень и очень плохо, предупреждаю сразу, заходить к нему в камеру одной – самоубийство, он может выдать неадекватную реакцию. Единственный выход – приказать часовым сопроводить его ко мне и оставить под моим бдительным надзором.

– Отдать его на растерзание вам? – тихо проговорила Марина. Она была бледной до синевы, глаза, обведенные темными кругами, смотрели с бесконечной усталостью. – Мы справимся сами. Спасибо за совет.

– У него не выдержит сердце. Он все равно обречен, отдай пленника мне, а я, возможно, немного продлю его жизнь. Ты же не хочешь, чтобы мальчишка скончался в невыносимых мучениях? – издевательски протянул доктор.

– Я не отдам его вам. Пусть лучше он умрет у меня на руках, – прошептала женщина.

Геннадий встал, набрал из пробирки в шприц светло-коричневое вещество.

– Грибы-грибы-грибочки, доведут до точки, – с садистской ухмылочкой пропел ученый, протягивая его Алексеевой. – Можешь ввести еще одну дозу. И так до конца жизни. Короткой жизни.

– Что нужно сделать, чтобы парень остался жив? – Марина посмотрела ему в глаза, ища там спасительную ниточку надежды, но шприц не взяла.

– Отдать его мне, – безжалостно ответил Гена. – Смесью препаратов, возможно, удастся купировать действие транквилизатора.

– Что будет дальше, если я соглашусь на ваши условия?

– Возможно, какое-то время твой несчастненький Женечка будет жив, – ехидно заметил Доктор Менгеле.

Женщина торопливо поднялась.

– Мы справимся сами, – повторила она, но в голосе на мгновение проскользнуло сомнение.

– Ну-ну. Имей в виду, даже если вдруг ты совершишь невозможное и вытянешь мальчишку, Андрей все равно не простит ему покушения. Твой протеже отправится на исправительные работы, а оттуда – прямиком ко мне. Тогда я с ним поквитаюсь. Хочешь, чтобы он страдал еще больше? – Геннадий пристально смотрел на нее, похожий на изготовившуюся к броску кобру.

– Это мы еще посмотрим, – бросила Алексеева, выходя за дверь.

Едва переставляя ноги от изнеможения, она дошла до камеры, где ее ждал пленник.