Мария Стрелова - Нас больше нет

Возвращение домой. Первая вылазка завершилась оглушительным успехом для молодого разведчика. Он не растерялся, встретившись с монстрами лицом к лицу, расстрелял одного из них, не промахнувшись. Задание было выполнено. Когда парень спустился в убежище, у него дрожали колени от радостного возбуждения и пережитого страха. Ему так хотелось похвалиться своими подвигами отцу, заслужить его одобрение, разбить эту стену равнодушия и отчуждения. Егор очень сдержанно поблагодарил сына за проделанную работу, однако своего поощрения Коровин-младший добился, ему позволили принять под командование отряд. Самый младший из командиров, юноша светился от гордости, отправляясь во главе своих товарищей в очередную вылазку.

Жене казалось – каких-то три месяца назад все было хорошо. Но потом жизнь превратилась в кошмарный сон, который продолжается до сих пор.

Ребенок в бункере, улыбающийся во все свои зубы, слишком разумный для младенца. Дневник Алексеевой, превратившейся в страшного мутанта.

Мертвое лицо Славы, кровь, заливающая руки и одежду. Отец казнил его, вынес приговор, не разобравшись, – и ошибся. Товарищ никогда не посмел бы их предать, его подставила Светлана, изобразив все так, будто это он продал дневник Марины военным. Все это казалось настолько нереальным… но это было.

Вылазка на территорию части, разведчики, расстрелявшие друг друга в лесу возле больницы, и галлюцинации – отвратительные лица тех, кто был его друзьями.

«Я умер там, меня тоже убили, а все, что было дальше, – предсмертный бред. Пусть это будет так. Пусть все скорее кончится!» – уговаривал сам себя юноша.

Но память услужливо подсовывала новые и новые воспоминания.

Мутант, прикованный к столу. Нисходящее глиссандо его крика, сверху – вниз, оно сводит с ума. Тварь – уже Марина. Или еще нет? Она кричит не переставая, испытывая чудовищные муки, умоляя о смерти, а Доктор Менгеле вновь и вновь приходит в камеру и продолжает ее пытать.

Бегство через мертвый заснеженный город, сзади – сигнал машины. «Не зря я тогда его испугался!» То же самое слышали и его товарищи перед тем, как попасть в рабство и исчезнуть для человечества. Они больше не люди, сломленные, исковерканные волей полковника Рябушева. Бледное, опустошенное лицо Сергея, он считает удары вслух и благодарит своих мучителей за то, что они решили завершить наказание. Так не может быть. Это все ложь, фальшь!

«Человек не может сломаться настолько! Нет в мире такой пытки!» – с юношеской поспешностью решил тогда Женя. Новый приступ боли был таким сильным, что пленник несколько раз укусил себя за руку, лишь бы отвлечься от пылающих внутренностей. Есть такая пытка. Есть. Сейчас несчастный был согласен на все, на любые унижения, только бы мучения прекратились. Он готов был целовать ноги полковнику, лишь бы тот закончил все это.

– Помогите… – ему хотелось закричать, но голос не слушался.

Ему мерещилось лицо Марины. Почему он так ищет ее общества? Зачем ему женщина, которая столько раз предавала его?

«Она спасла тебя!» Лаборатория Доктора Менгеле, тот несчастный заключенный, почти без кожи, он стонал не переставая. Даже страшно представить, что он пережил.

Спасла… Обрекла на новые муки, не позволив Рябушеву расстрелять его. «Не расстрел! Хуже!» Конечно же, хуже. Его истерзанное тело – на месте того пленника. Спасла… Пожалуйста, пусть она придет, пусть прекратит эти мучения! Такая же, как мама. Заботливая. Она одна жалела его, когда все остальные отворачивались. Пусть Алексеева придет, пусть снова спасет его!

– Марина! Помоги мне! – последним отчаянным усилием выговорил Женя, прежде чем провалиться в черное, полное боли беспамятство.

И она услышала.

Марина проснулась от дурного сна. Она лежала в небольшой комнатке на чистых, посеревших от времени простынях. Затылок болел, под глазами набухли темные мешки, но женщина чувствовала себя гораздо лучше.

В углу сидела Светлана и в свете ночника читала книгу.

– Ну, как ты, подруга? Полегчало немного? Красота неземная ты у нас, морда белая, глаза красные, прелесть, – беззлобно съехидничала она, поднимая голову.

– Да уж будет тебе ерничать. Случилось и случилось, – отмахнулась Алексеева, присаживаясь на кровати. – Я долго спала?

– Случилось? Да этому мелкому негодяю за такие дела голову оторвать мало! Двое суток в отключке провалялась, Гена и Андрей переживали, – взвилась Света, подавая ей кружку с чаем.

– Они переживали не за меня, а за свои эксперименты, – устало заметила Марина, делая большой глоток. – Что с Женей?

– В карцере. Часовой говорит, он на людей бросался, а потом потерял сознание и до сих пор без чувств. Я удивлена, что он все еще жив.

– Потому что его хочет заполучить Доктор Менгеле. Какие-то распоряжения на этот счет были?

– Нет, никаких. Одевайся, пойдем к Рябушеву, побеседуем.

Пока Алексеева натягивала выцветшую от многих стирок военную форму, Светлана пристально наблюдала за ней, продолжая говорить:

– Вот скажи мне, подруга, чего тебе дался этот мальчишка? У тебя от него одни неприятности. Влюбилась ты, что ли?

Марина обернулась к ней и покрутила пальцем у виска.

– Совсем крыша съехала? – недовольно спросила она. – Мне сорок лет скоро, мальчишка меня вдвое младше. Какое, к чертовой матери, – влюбилась? Ты немного не вовремя затеяла задушевные разговоры.

– Ну так ответь, зачем тогда? Андрей подождет, у него своих дел хватает, – подначивала ее Света, накручивая на палец прядь волос.

Алексеева села на кровать, положила ногу на ногу и усмехнулась невесело:

– У меня таких женских разговоров лет пятнадцать не было, с тех пор как моя последняя подруга застрелилась, не выдержав жизни под землей. Впрочем, давай поговорим. Знаешь, сколько человек погибло по моей вине? Мне до сих пор снятся все, каждый из них. Во имя выживания я сделала столько гадостей, что если там, за чертой, есть ад, то мне там будет отведена самая раскаленная сковородка. Да и сейчас, ты себе не представляешь, чего мне стоило вывести ту группу образцов Геннадия на поверхность – подыхать от радиации. Переступить через все свое сострадание и милосердие, какое только осталось, а по ночам уговаривать себя, убеждать, что это – во имя великой цели и всего человечества. А когда я увидела Женю… Знаешь, меня перемкнуло, показалось – спасая его, я могу хоть немного искупить то, что я сделала. Он похож на меня в молодости – нелюбимый, несчастный парень, которому так хотелось похвалы и заботы, а получал он только тычки и упреки. Я много лет прожила так же. Как я мечтала, чтобы мне кто-нибудь помог тогда, когда столько раз приходилось делать тяжелый выбор, когда было так больно, что хотелось сдохнуть. У меня никого не было. А у Жени есть я. Это мое искупление. Мне нужно жить ради чего-нибудь. Ради себя – не выход, мне настолько опостылело мое существование, что я готова была приставить пистолет к виску, лишь бы все кончилось. А мальчишка придает моей жизни хоть какой-то смысл. Веришь, нет, мне легче вставать каждое утро и делать что-то, зная, что он есть. Это сентиментальность, если хочешь, жертва. И звучат мои оправдания, как дешевый пафос. Я сама не до конца понимаю, но его жизнь сейчас дороже моей, бесполезной.