Гэв Торп - Ангелы Калибана

— Фосфекс! — прорычал Пулл, кое-как поднявшись.

Здание снова тряхнуло — еще одна ракета врезалась в восточную стену под тиафонцами, пробила кирпичи и разбрызгала гибельный огонь внутри постройки. Ручейки пламени сверху побежали быстрее, Товия чувствовал на шее их жар, пытаясь вместе с товарищами добраться до следующего пролета.

Огонь уже подбирался снизу. Бурлящий фосфекс немыслимым образом прыгал по ступеням, словно подгоняемый осознанным желанием убивать. Касторий завопил и замахал руками: его шерстяная безрукавка загорелась, языки пламени опалили лицо.

Дыма не было, но фосфекс пожирал кислород, и Пулл уже задыхался. Он рухнул на колени, покатился по лестнице и сбил с ног Кастория. За считанные секунды огонь целиком охватил парня и, пока командир с ужасом наблюдал за происходящим, поглотил его одежду, кожу и плоть, оставив лишь обугленные кости. Сзади Товии завизжал и быстро затих Вазериан.

Воздух на лестнице выгорел, Пулл не мог даже вскрикнуть. Пытаясь вдохнуть в последний раз, он распахнул рот, но туда заскочил фосфекс и выжег иллирийца изнутри.

Повернувшись, Фарит Редлосс обратился к Данаю. Его заместитель координировал фосфексную атаку с главного пульта связи.

— Сообщи лорду-защитнику: умиротворение началось.

Избранный преемник Крыла Ужаса торжественно кивнул.

— Мы пришли, — нараспев произнес воин. — Мы — смерть.

Редлосс улыбнулся, поднимаясь по рампе. За его спиной Тиафон пожирало пламя.

Лютер потратил несколько часов, чтобы тщательно спланировать триумфальный пир, в том числе особую рассадку гостей. В последний раз ему требовалось проявить такое внимание к мелочам при подготовке к собственной свадьбе с Фионой.

Гроссмейстер не хотел вспоминать жену, только не сейчас. Всего через два года после венчания она умерла при первых родах, вместе с дочерью. Полгода спустя Лютер наткнулся в лесу на одичалого паренька. Что изменилось бы, если бы Лев вырос в семье с матерью и сестрой?

Варианты судьбы. Последнее время мысли о них не оставляли рыцаря.

Стоя на мосту в новое будущее, перекинутом через гибельную бездну, Лютер гораздо чаще думал о былом, чем за прошлые полвека.

Что, если бы он позволил сарошцам убить Эль’Джонсона?

Что, если бы он не уступил Льву пост гроссмейстера Ордена?

Что, если бы он не спас мальчика в лесу?

Сожаления? Нет. Лютер по-настоящему сожалел только о том, чего не сделал. Он не собирался сожалеть о том, что произойдет в ближайшие часы и дни. Сама Вселенная, вкупе с наивностью Корсвейна, предоставила ему возможность, за которую нужно было ухватиться.

Рыцарь загонял тревожные мысли вглубь, обращался к окружающим только с улыбкой или шуткой.

— Уверен, в последние годы вы очень скучали по скромным удобствам Калибана, — заметил он соседям по главному столу, Белату справа и Гриффейну слева.

Магистр капитула ел нехотя и понемногу. Копьеносец вел себя непринужденно, порой заговаривал с другими легионерами, часто посмеивался.

За предположительно бывшим избранным лейтенантом Крыла Огня сидел лорд Сайфер. Кресло рядом с Белатом занимала Саула Мэгон, комендант Ангеликасты. Как и Лютер, она прошла аугментацию, сделавшую ее сильнее и долговечнее любого обычного человека. Аппетит женщины явно соответствовал увеличенному телу. Дальше разместились еще два офицера с транспортников, оба в чине лейтенанта. Они тоже усердно опустошали блюда. Асмодей, усаженный в дальнем правом конце стола, задумчиво поглаживал подбородок. Библиарий присутствовал в зале только физически.

Остальные легионеры, евшие из больших деревянных тарелок, расположились вдоль двух столов, перпендикулярных головному. Для огромного Десятичного зала подобное собрание было до нелепости скромным, но Лютер хотел, чтобы гости чувствовали себя как можно уютнее даже в такой обстановке.

— Гроссмейстер, можно задать вопрос? — неожиданно произнес Гриффейн.

— Разумеется, ты волен спрашивать о чем пожелаешь, — отозвался тот.

— Приглашение на пир — большая честь для меня, но я заметил отсутствие кое-кого из твоих старших офицеров. Например, Астеляна. И твоего библиария, брата Захариила. Где же они?

— Магистр Астелян командует погрузкой новобранцев на ваши корабли, сержант Гриффейн.

— Тягостное занятие для воина с его опытом и званием, — сказал лидер Крыла Огня.

— Но оторвать от него Мерира не проще, чем улитку от камня, — ловко подхватил Лютер. — У Астеляна хватает недостатков, однако лености среди них нет. Пожалуй, он горделив сверх меры, поэтому и настоял на том, чтобы руководить перевозкой.

Ложь далась ему очень легко. Неподготовленная, естественная, она становилась правдой, слетая с губ. Когда-то рыцаря тревожило то, как свободно он изрекает полуправду и откровенный вымысел, но впоследствии Лютер успокоил себя тем, что обманывает других во имя высшей истины.

— Что касается моих библиариев и прочих офицеров, здесь ты немного поспешил с вопросом, наблюдательный Гриффейн.

Гроссмейстер поднялся и вскинул руки, привлекая внимание всех собравшихся. Шум голосов, стук тарелок и чаш понемногу стихли.

На галереях над столами появились космодесантники в черной броне, по сотне с каждой стороны. Они отсалютовали болтерами легионерам внизу.

— Слава нашим героям-завоевателям! — воскликнули двести бойцов через внешние вокс-динамики. Отголоски в зале не умолкали несколько секунд. — Слава!

— Братья, — провозгласил Лютер, когда наступила тишина, — добро пожаловать на Калибан! Согласно древним традициям, величайшая честь, какую только могут оказать вернувшимся рыцарям гроссмейстер и его капитаны, — прислуживать за столом тем, кого принесли домой ветра войны. Так было в первые дни Альдурука, так будет сегодня. Воины Калибана, ждавшие вашего появления, видят в каждом из вас, вне зависимости от чинов или подвигов, неизмеримо доблестного героя. На этом пиру мы отдадим вам должное.

Захариил, стоявший за открытыми дверями, услышал эти слова и кивнул Лютеру, подтверждая, что понял их смысл. Как только гроссмейстер взял со стола кувшин с вином и повернулся к Белату, магистр мистиков и его ученики переступили порог. Каждого псайкера сопровождали два офицера в звании центуриона, один из которых держал поднос с золотыми и серебряными кубками, другой — большую флягу вина. Рыцари надели поверх доспехов сюрко неофитов, специально пошитые слугами утром того же дня. Этот нюанс, как и многие другие, утвердил Лютер.

Хотя Захариил не обладал драматургическим чутьем гроссмейстера, он мысленно признал, что со стороны все выглядит так, будто благородные офицеры собираются почтительно прислуживать собратьям.