Уильям Кинг - Крестовый поход Махариуса

Мы ворвались во дворец. Пусть способность Махариуса видеть всю полноту картины за последнее время ослабла, но прочие его умения оставались неизменными. Мы двигались по зданию с неодолимой силой и жестокостью, захватывая по пути десятки пленников. Однако самого генерала Красса мы так и не нашли. Он бежал.

Махариус стоял в апартаментах Красса и изучал картину его последнего завоевания. Он казался спокойным, однако глубоко внутри него клокотала безмолвная ярость.

Дрейк взглянул на потайную дверь за кабинетом, полным древних статуй, и сказал:

— Черный ход.

— Он куда-то должен вести, — ответил Махариус.

— Мои люди уже осматривают его.

— Красс куда-то должен был уйти.

— С космического порта докладывают, что оттуда взлетел шаттл.

— Не его личный шаттл? — спросил Махариус.

Дрейк покачал головой:

— Если хочешь, можно закрыть поле.

— Слишком поздно, — произнес Махариус, — да и вряд ли поможет. Небольшой корабль сможет взлететь с любого другого места на Ахероне.

— Надо решить, что тебе сказать, — задумался Дрейк. — У нас нет пленника, которого можно было бы провести перед войсками. Но мы все равно можем объявить его изменником. Теперь покачал головой Махариус:

— Если бы мы его пленили, ты заставил бы его признаться. А так нам нечего предъявить.

— Нужно что-то сказать. Другие генералы будут беспокоиться. — Пусть беспокоятся, — ответил Махариус. — Я произнесу речь завтра. До того времени никто не станет ничего предпринимать, а тогда мы все уладим.

Настал день великой речи. Махариус облачился в свою самую впечатляющую форму. Дирижабль высадил его на главной площади Ахерона, на платформу, установленную между двумя массивными «Гибельными клинками» 7-го Велиальского. Декорации будто призваны были напоминать о тех речах, которые Махариус произносил, когда Крестовый поход только начинал свою поступь меж звезд. Если кто-то из танковых экипажей и задавался вопросом, что стало с командиром их боевой группы, то не подавал виду.

На площади собрались десятки тысяч людей. Они прибыли, чтобы обеспечить фон для речи, которую запишут технохерувимы и будут транслировать всему Крестовому походу.

Махариус выглядел так же, как всегда: высокий и грозный, живое воплощение войны. Его взор был острым, спина — прямой, лицо как у ястреба. Казалось, он вовсе не нервничал, в отличие от обычного человека, довелись тому обращаться к армиям Крестового похода. Махариус уже делал это прежде. И не сомневался, что сможет снова.

Он ступил на платформу и воздел руки. Раньше Махариуса приветствовали бы громогласным ревом. Теперь его встретили настороженным молчанием. По лагерю бродили самые разные слухи: о нападении на Махариуса, о побеге Красса. Люди не понимали, что происходит. Спокойствие на площади было хрупким.

Если тишина и смутила Махариуса, он не подал виду. Я занял место на краю платформы, чтобы лучше видеть толпу, пока он говорит.

Все взоры обратились на Махариуса. Как люди к нему ни относились бы, он по-прежнему, как никто другой, мог привлечь внимание собравшихся полков. Я разглядывал лица в увеличительные линзы под предлогом выискивания убийц и зачинщиков беспорядков, но на самом деле из любопытства.

Эти полки были старой гвардией Крестового похода, теми, кто пробыл с генералами дольше всех, ядром наступавших армий Империума. Каждый солдат здесь был ветераном или служил вместе с ветеранами. На их поддержку Махариус мог бы положиться в первую очередь. Они входили в состав войск, которые сражались во имя Крестового похода с самого начала.

И возможно, в этом-то и крылся корень проблем. Люди, на которых я смотрел, были уставшими, старыми и находились вдали от дома. Большинство, в отличие от меня, не имели доступа к омоложению и хорошему медицинскому уходу. Воины были изранены и покрыты шрамами. У некоторых были примитивные имплантаты. У других — глазные повязки. Все они выглядели ожесточенными и закаленными, но также и теми, кем были на самом деле, — сражавшимися долгие годы людьми. Они больше не были теми фанатичными парнями, что много десятилетий назад ушли, чтобы отстраивать Империум и покончить с Великой Схизмой.

Полагаю, Махариус их недооценил. Он обладал всеми привилегиями командира. Он все еще хотел завоевывать новые миры. Его жажда славы нисколько не поутихла, а фанатичное рвение отвоевывать планеты Человека пылало по-прежнему ярко. Когда-то эти его качества идеально гармонировали с настроем солдат. Но не сейчас.

— Товарищи, — начал он. — Мы прошли долгий путь вместе и пройдем еще больший.

Он говорил в своем привычно уверенном и доверительном тоне. В этот момент Махариус был не верховным главнокомандующим, отдающим приказ, а таким же солдатом, как они, дающим сослуживцам пояснения. Эта разговорная уловка хорошо служила ему очень долго и могла бы послужить и теперь. Он подождал, но на его речь не ответили ни аплодисментами, ни радостными криками. Ни единого признака, что его присутствие вдохновило громадную толпу.

Махариус незаметно махнул рукой и слабо покачал головой. Улыбнулся. Прохладный прием не мог помешать ему сказать то, что требовалось.

— Мы дошли до границы миров, известных человечеству во времена, когда Император ходил среди нас. Мы даже миновали ее. Мы присоединили к Империуму новые владения и можем по праву гордиться этим.

Я заметил, что несколько человек закивали. Они действительно гордились. Солдаты знали, что совершили, и им напомнили об их общем достижении. Они знали, что к тем победам их привел Махариус. Пара-тройка людей чуть приосанились, приготовившись выслушать генерала. Но даже это было как-то неправильно. Им не требовалось так делать. Когда-то все они ловили бы каждое слово и преисполнялись воинской гордостью от слабейшего жеста. Уже нет. Они просто смотрели на него, некоторые — пустыми глазами.

— Мы собрались ради одного последнего рывка, — продолжил Махариус и наконец получил хоть какой-то ответ — слабое одобрительное бормотание. Однако я чувствовал, что причиной ему послужило слово «последнего». Эти люди хотели просто завершить службу, а не получать новые задачи. — Мы покинем Ахерон, сокрушим наших врагов и покорим новые земли, покроем себя новой славой, достигнем новых, еще больших триумфов.

И тут он потерял их. Он говорил дальше, словами выстраивая картины великих побед и сотен новых миров, присоединенных к Империуму, миллиардов душ, вызволенных из тьмы, и триумфов, которые будут помнить столько, сколько просуществует сам Империум. И чем больше он говорил, чем больше ткал мечты о победах, тем более беспокойными становились солдаты. Они сражались, сражались и сражались. Видели, как гибнут товарищи. Они дошли до мест, где ведомые им законы больше не действовали, где дремали силы древней Тьмы. Они не хотели новых войн. Они хотели отдыха.