Уильям Кинг - Крестовый поход Махариуса

Я снова оглядываю арку. На ней вырезаны имена двенадцати забытых богов, которым когда-то был посвящен храм. Если бы я даже мог назвать их, то не стал бы этого делать. Та, Что Жаждет, избавила Вселенную от их слабости, когда забрала к себе. Они не заслуживают того, чтобы сильные помнили о них.

Более нам не нужны подобные божества, уж точно не такие хрупкие. Мы сами стали подобны богам.

Снимаю перчатку и, коснувшись холодных камней, ощупываю их поверхность. Не знаю, на что надеюсь. Здесь нет тайных кнопок или плит, на которые можно нажать.

Вожу пальцами по глубоким венам кристаллов внутри арки, продолжая надеяться на какой-то отклик, проблеск древнего археотеха, оживающего от моего прикосновения. Ничего не происходит.

Я оглядываюсь. Секунду мне кажется, будто за мной следят. Наверное, кто-то из моих воинов, подглядывающих за мной в надежде что-то вынюхать. Может быть, Силерия. Я ничего не вижу, а мои чувства куда острее, чем у большинства. Повсюду витает ощущение древнего, истлевшего присутствия. Возможно, это призрачные останки давно умерших богов, продолжающих цепляться за это место.

Время пришло, говорю я себе. Подхожу к алтарю и опускаю руки на психотропные кристаллы. Они дрожат под моими пальцами, все еще отвечая на былую мощь места. Я начинаю ритуалы, которые узнал из старых книг, похищенных из запретной библиотеки. Я ощущаю, как кристаллы вздрагивают, когда древние силы пробуждаются. Замерцали огни. Земля вздрагивает, будто гигантское существо, внезапно очнувшееся от древнего кошмара. Я сдвинул первый камушек лавины, которая в конечном итоге позволит сфокусировать весь геомантический потенциал этого места и открыть врата. Если все пройдет правильно, печать сломается, и пути, что скрываются за ними, станут доступными в считанные недели.

Впереди меня ждет много работы — нужно провести требуемые ритуалы и призвать необходимые силы. Но я уже начал. Стал на шаг ближе к тому, что замышлял все эти века.

Я стою у врат, думая, найду ли в самом деле ключ к абсолютной власти. Тексты намекают именно на это. Когда-то давно в этом месте древние попытались создать устройство, которое стало бы абсолютным оружием для абсолютной защиты. Судя по всему, Грехопадение случилось до того, как его успели испытать, но древним это почти удалось. Если это хотя бы отчасти так, то с их творением я буду способен на многое.

Наедине с древними призраками я улыбаюсь, полагая, что на этот раз опередил своих врагов. Об этом месте больше не знает никто. До открытия врат гостей ждать не стоит.

Но, если кто-то и посмеет сунуться сюда, я уничтожу их. Конечно, после того, как закончу развлекаться с их изломанными телами и научу, что помимо смерти, о которой они будут умолять, есть вещи похуже.

Гигантский военный корабль содрогнулся от срикошетившего попадания батареи планетарной обороны. Впрочем, я считал, что «Люкс Императорис» получил срикошетившее попадание лишь потому, что еще был жив. Корпус остался неповрежденным. Мой остывший труп не плавал в межпланетном пространстве. На мгновение воцарилось совершенное спокойствие, как будто четверть миллиона человек — членов команды корабля и всех воинов Имперской Гвардии, которых он перевозил, — разом затаили дыхание.

Сквозь бронированный кристаллический купол в командном центре военного корабля я видел, как пылает мир. Деметрий был шаром, покрытым исполинскими лесами и древними храмами. Удары с орбиты подожгли те леса. Когда ночь объяла своими крыльями видимую часть планеты, материки исчезли за переливающимися огнями. Время от времени, когда флагман давал залпы из своих батарей, в мое поле зрения врывались мерцающие следы выстрелов. Пугающая красота.

Деметрий был не первым горевшим миром, который мне пришлось увидеть за десять лет, прошедших с тех пор, как я стал телохранителем Махариуса, и точно не станет последним.

Нас окружали огромные голоэкраны, транслировавшие трехмерные топографические карты этого сектора Галактики, по которому рокотала гигантская военная машина Крестового похода. Под каждым голоэкраном стояли широкие столы. Писцы и техноадепты передвигали по ним отображения армий и флотов. Я понятия не имел, что здесь происходит, но мне этого знать и не полагалось. Человек, которого я охранял, знал все это и даже больше.

За десять лет после Карска Махариус ничуть не изменился. Он все так же выглядел как бог-воин. На некоторых других генералах начинали сказываться беззаботная жизнь и трофеи галактических масштабов победы, но только не на нем.

Омолаживающие операции по-прежнему помогали ему куда лучше, нежели всем, кого мне доводилось встречать. Махариус в буквальном смысле выглядел так же, как в день, когда проводил смотр своих войск перед штурмом Железограда. Его волосы оставались такими же золотистыми, фигура — стройной, глаза напоминали высшего хищника. Однако теперь в чертах его лица появились жесткость, которой не было при нашей первой встрече, и угрюмость, постоянно усиливавшаяся после встречи с демоном в сердце Карска. Во время того столкновения он увидал нечто, что заставило его еще упорнее завоевывать миры, вселило в него еще большую решимость восстановить имперский контроль над секторами, отколовшимися во времена Схизмы.

Он шагал по командному центру, излучая ту же ауру уверенности, что поразила меня до глубины души, когда я увидел его впервые. Теперь он был как будто еще увереннее и имел на это веские причины.

Десять лет Крестовый поход почти непрерывно одерживал победу за победой. Он отвоевал сотни миров, приведя их обратно к свету Императора, и возвратил бесчисленные миллиарды людей к истинной вере.

Сомневаюсь, что и я сколь-либо изменился. С тех пор как я вошел в личную гвардию Махариуса, мне также открылся доступ к омолаживающим операциям, и врачи неплохо надо мной поработали. Я не ощущал себя ни на день старше со времен давних событий на Карске. То же касалось и Антона, который стоял неподалеку, пристально изучая персонал на предмет угрозы лорду верховному командующему. Он по-прежнему был высоким и нескладным, как птица-рыболов из дельты Большой Черной Реки. Зеленая форма с символом дома Махариуса — львиной головой — висела на нем, словно обноски на чучеле. Омолаживающие операции так и не сумели убрать старый шрам у него на лбу, и тот извивался, будто многоножка, всякий раз, когда Антон хмурился или прищуривался.