Александр Гарин - Черный заповедник

— Всё, — парень передвинул последний кругляш к горке остальных, после чего положил между ними кусок толстой рейки. — Это последние, за исключением тех, которые за женщин.

— Пересчитай, Радар, — басом предложил карлик, демонстрируя в улыбке идеально ровные зубы. — Как договаривались, дарагой.

Радар без улыбки мотнул головой.

— Я считал, — коротко отказался он и обернулся к своим людям, которые выстраивали подавленных и испуганно дергавшихся от резких движений девчонок в нестройную шеренгу.

— Улов на этот раз, — хмуро уточнил очевидное предводитель работорговцев. — Но без негритоски. За черножопыми нужно мотаться дальше к югу, и то не факт, что найдется иммунная. Сам знаешь, что они почти все обращаются, сколько ни прибывает.

Против ожиданий, карлик-кавказец, в ответ обнажил свои великолепные зубы.

— Слюшай, дарагой, панимаю, да. Далэко ехат, а засранэц-Каракут жадничаэт и пилатит мало, да, — он усмехнулся по-прежнему хмурому главарю работорговцев, который не сразу смог понять причину неожиданной покладистости всегда склочного партнера. — Нэ пэрэживай, Радар. Падумаешь — Каракут заказал, а ты нэ привёз. Радар не привёз, Хохол привизет, Хохол не привизет — Барак прадаст. Давно друг друга знаэм, э? Чиво нам ссориться из-за какой-то чернозадой шилюхи? Асобенна кагда зивирьё паганое гдэ-та рядом? Дэло сделаэм — и по домам, да? Давай, пасмотрим, кого ты мине притащил.

Похоже, кавказец Каракут действительно торопился. Судя по короткому облегчению, которое промелькнуло на лице его компаньона, Радара это более, чем устраивало.

— Кроме негры, остальные по списку, — он кивнул на подавленных и, судя по всему, все еще не до конца понимающих, что с ними происходило, пленниц. — Две обычных, девчонка и толстуха. Только уже перед сходкой удалось подцепить еще одну. Подумал, что тебе будет интересно.

Цепкий взгляд Каракута прошелся по выставленному перед ним товару. Сделав знак молчаливой женщине следовать за собой, он поочередно обошел каждую из пленных девушек. Оценка происходила почти по тому же сценарию, какой можно было увидеть в соответствующих фильмах про торговлю рабами. Кавказец деловито осматривал лица, волосы и зубы, для чего ему иногда приходилось приподниматься на носках, а мелко подрагивавшим девушкам — нагибаться. Двух потенциальных рабынь заставили оголить грудь, а третьей и самой красивой сопровождавшая Каракута женщина, оттянув голову за волосы, зачем-то долго смотрела в глаза. Потом, добравшись до первой толстухи, карлик долго и с сильным сомнением на лице оглядывал ее раздетую со всех сторон, чем довел несчастную почти до истерики. К удивлению, стоявшие вокруг охранники почти не пялились на женщин — какая-то часть из них следила за людьми Радара, другие смотрели в сторону саванны, по-видимому, не желая пропустить опасность, которая в этом ненормальном мире могла появиться откуда угодно.

И, судя по всему, не без причины. Чем ближе подходила ее собственная очередь, тем Яна волновалась все сильнее. Но дело было не в том, чтобы показать распущенные немытые патлы или голые сиськи трем десяткам расставленных вокруг мужиков. Ее чутье на опасность — то самое, давнее, которому она привыкла безоговорочно доверять, чем дальше, чем громче заявляло о себе тревогой, отдающейся холодом в груди. Очередной шухер надвигался оттуда, где теперь на грани видимости паслось стадо неведомых копытных. Яна понимала это все отчетливее, но не знала, как, а главное, стоило ли вообще сообщать об этом кому бы то ни было.

Между тем Каракут стоял теперь напротив нее, буравя темными кругляшами глаз. Яна старалась не встречаться с ним взглядом, изображая испуганную и подавленную пленницу. Она понимала, что этот местный пахан, хоть и не из крупных, но достаточно неглуп, и не была уверена, как умнее всего следует с ним себя вести.

Из всех выставленных на продажу, не исключая девочки-подростка, полтора Яниных метра оказались самыми удобными для осмотра карликом. Каракут бегло оглядел то же, что и у остальных, после чего запустил пятерню в ее свалявшиеся волосы, оттягивая в сторону и разглядывая корни.

— Бландинка? — уточнил он, повертев Яниной головой, теперь уже рассматривая ее белую до синевы замурзанную кожу. — Савсеэм бландинка, да?

— Нет, не блондинка, — сообразив, что этот вопрос относился к ней, испуганно и торопливо поспешила отреагировать девушка. — Я… я альбинос.

Сопровождавшая Каракута женщина, которая до того смеривала взглядом предыдущую толстуху, шагнула ближе.

— У тебя все белое? — с долей брезгливости уточнила она, в то время как ее шеф, задрав майку последней пленницы, деловито ощупывал ее обнаженную грудь. — Везде?

— Да, — сквозь зубы прошипела Яна, пытаясь справиться с лицом. Несмотря возможность морально подготовится к тому, что ее будут раздевать и лапать, непосредственно процесс заставил кровь броситься в голову. Девушка с трудом удерживала себя от того, чтобы одним отработанным ударом отправить на тот свет низкорослого урода…

Наваждение схлынуло внезапно. Яна едва слышно выдохнула, закусив губу. И только спустя миг обратила внимание на то, что все это время спутница Каракута сверлила ее взглядом.

— Покажи.

— Ч-что?

— Савсэм всё покажи, — Каракут оставил в покое ее грудь и сделал шаг назад. — Вся бэлая это дажэ лучшэ, чэм чорная. Раздэвайся. Нада пасматреть.

Против собственных ожиданий, смысл приказа дошел до нее сразу. Щеки, только что жарко пылавшие, будто онемели. Яна бросила заторможенный взгляд на нетерпеливо сверлившего ее глазами карлика, всхлипывавших подруг по несчастью, заинтересованно пялившихся охранников…

— Оглохла, корова? Или тебе помочь?

Стиснув зубы, девушка выполнила то, что от нее требовали. Медленно стащив всё, она скинула даже охотничьи ботинки, которые до того не снимала больше суток. И замерла, подрагивая и обнимая себя руками.

— Слюшай, правда бэлая везде… Я тут думаю… Пака ищут чорную, эта пахудээт, и будэт кирасивый дуэт для сцэны… Чито думаешь, Лира?

Сопровождавшая его женщина дернула плечом.

— Не знаю, — отрывисто бросила она, вновь вперивая в Яну взгляд блекло-серых подведенных глаз. — Она мне не нравится.

Каракут, похоже, слегка удивился.

— Пачэму? Мяса многа, сала… Но она пахудеэт… Волосы бэлые. Кирасивое лицо…

Женщина нетерпеливо мотнула головой.

— Сколько ты уже здесь? — брезгливо, точно стоя рядом с вонючим биотуалетом, обратилась она к Яне.

Та поняла вопрос.

— Вторые сутки, — кусая себя изнутри за щеки, и стараясь выговаривать слова разборчиво, пробормотала она. Нервная дрожь от замеса из злости и стыда колотила теперь уже ее так же сильно, как давеча другую раздетую толстуху.