Лей Бардуго - Штурм и буря

Я пожала плечами.

– Он всегда был таким. Бросьте его в лагере фьерданских убийц, и через час они вынесут его на плечах. Этот цветочек расцветает везде, где бы его ни посадили.

– А ты?

– А вот я сорняк, – сухо ответила я.

Тамара ухмыльнулась. В драке она была расчетлива и беспощадна, но в другое время мне с легкостью удавалось вызвать у нее улыбку.

– Мне нравятся сорняки, – сказала она, отталкиваясь от перил и сматывая веревку. – Они умеют выживать.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь в ответ, и спешно вернулась к работе над узлом. Проблема в том, что мне нравилось быть на борту корабля Штурмхонда. Мне нравились Толя, Тамара и все остальные члены экипажа. Нравилось трапезничать с ними, нравились звуки мелодичного тенора Петра. Нравились вечера, когда мы учились стрелять, ставя пустые бутылки из-под вина в ряд и делая шутливые ставки.

Это немного напоминало жизнь в Малом дворце, только без грязной политики и постоянной борьбы за статус. Команда общалась между собой легко и открыто. Все они были молоды, бедны и провели большую часть жизни в бегах. Они обрели дом на корабле и приняли нас с Малом в семью без лишних формальностей.

Я не знала, что нас ждет в Западной Равке, и вообще считала, что возвращаться туда – верх безумия. Но на «Волке волн», под раздуваемыми ветром белыми парусами, трепещущими на фоне ясного голубого неба, я забывала о будущем и своих страхах.

Стоило признать, я также прикипела и к Штурмхонду. Он дерзкий и нахальный, и всегда использует десять слов вместо двух, но меня впечатляли его капитанские навыки и то, как умело он управлял командой. Он не утруждал себя трюками, которыми пользовался Дарклинг, но все следовали за ним безоговорочно. Люди уважали его, а не боялись.

– Как Штурмхонда зовут на самом деле? – спросила я Тамару. – Какое его равкианское имя?

– Без понятия.

– Ты никогда не интересовалась?

– А с чего бы мне это делать?

– Но где именно он жил в Равке?

Она, прищурившись, посмотрела на небо.

– Хочешь отработать несколько приемов с саблей? У нас еще есть время перед началом моей смены.

Девушка всегда меняла тему, когда я упоминала ее капитана.

– Он же не мог просто рухнуть с неба на корабль! Разве тебя не волнует, откуда он взялся?

Тамара подняла сабли и передала их Толе, служившему судовым оружейником.

– Не особо. Он позволяет нам плавать и драться.

– И не заставляет переодеваться в красные шелка и разыгрывать из себя диванного песика, – поддакнул Толя, снимая связку ключей с шеи.

– Из тебя вышел бы отвратительный песик, – рассмеялась Тамара.

– Это лучше, чем прислуживать какому-то напыщенному идиоту в черном, – проворчал он.

– Но ты прислуживаешь Штурмхонду, – заметила я.

– Только когда он в хорошем настроении.

Я подпрыгнула на месте. Штурмхонд стоял прямо у меня за спиной.

– Попробуй помыкать этим быком и увидишь, что будет, – сказал корсар.

Тамара фыркнула, и они с Толей принялись уносить оставшееся оружие.

Штурмхонд наклонился ко мне и прошептал:

– Если хочешь что-то узнать обо мне, милая, просто спроси.

– Я всего лишь любопытствовала, откуда ты родом, – сказала я в свою защиту. – Вот и все.

– А ты откуда родом?

– Из Керамзина. Ты это знаешь.

– Да, но откуда ты?

В голове вспыхнуло несколько смутных воспоминаний. Маленькое блюдце с вареной свеклой, то, как она скользит между пальцами, окрашивая их в красный цвет. Запах яичной каши. Я сижу на чьих-то плечах – возможно, отца – и мы движемся по пыльной дороге. В Керамзине любое упоминание о родителях считалось изменой. Мол, мы предаем доброту князя и вообще ведем себя неблагодарно. Как только мы попадали в поместье, нам тут же наказывали никогда не говорить о своей прошлой жизни, и, в конце концов, большинство воспоминаний просто стиралось из памяти.

– Ниоткуда. Деревня, в которой я родилась, была слишком маленькой, чтобы носить какое-то название. А что насчет тебя, Штурмхонд? Откуда ты?

Корсар ухмыльнулся. И вновь у меня возникло чувство, что с его лицом что-то не так.

– Моя мать была устрицей, – подмигнул он. – А я – жемчужина.

Затем он пошел прочь, фальшиво насвистывая какую-то мелодию.

Две ночи спустя я проснулась от того, что меня трясла за здоровое плечо Тамара.

– Пора идти, – сказала она.

– Сейчас? – сонно пролепетала я. – Который час?

– Начало третьего.

– Утра? – я зевнула и свесила ноги с гамака. – Где мы?

– В пятнадцати милях от побережья Западной Равки. Пойдем, Штурмхонд ждет тебя.

Девушка была полностью одета, за плечом у нее висел небольшой брезентовый мешочек.

У меня не было никаких пожитков, поэтому я просто натянула сапоги, похлопала по внутренним карманам пальто, убеждаясь, что книга на месте, и последовала за Тамарой за дверь.

Мал стоял на палубе с небольшой группой членов экипажа. Я на секунду смутилась, увидев Приета в броском сюртуке Штурмхонда. Самого капитана я бы ни в жизнь не узнала, не выкрикивай он команды в этот момент. Он закутался в объемную шинель с поднятым воротником и плотно надвинул на уши шерстяную шапку.

Дул холодный ветер. Звезды ярко сияли в небе, а над линией горизонта висел серп луны. Я перевела взгляд на залитые лунным светом волны и прислушалась к равномерным вздохам моря. Если земля и была поблизости, я ее не видела.

Мал потер мои руки, пытаясь согреть.

– Что происходит? – поинтересовалась я.

– Будем швартоваться, – я слышала настороженные нотки в его голосе.

– Посреди ночи?

– «Волк волн» поднимет мое знамя, когда мы приблизимся к фьерданским берегам, – отозвался Штурмхонд. – Пока что Дарклингу не нужно знать, что ты уже вернулась в родные пенаты.

Когда капитан переключился на разговор с Петром, Мал увлек меня на левый борт шхуны.

– Ты уверена, что нам стоит это делать?

– Не вполне, – призналась я.

Он опустил руки мне на плечи.

– Алина, если нас найдут, меня, скорее всего, арестуют. Ты, может, и заклинательница Солнца, но я – обычный солдат, ослушавшийся приказов.

– Приказов Дарклинга.

– Не имеет значения.

– Значит, я сделаю так, чтобы это имело значение. Кроме того, нас никто не найдет. Мы причалим к Западной Равке, встретимся с клиентом Штурмхонда и решим, что делать дальше.

Мал притянул меня к себе.

– Почему с тобой всегда так много проблем?

– Мне нравится думать о себе как о восхитительной девушке с невероятно сложным характером.

Когда он наклонился меня поцеловать, в тишине раздался голос Штурмхонда:

– Может, оставим нежности на потом? Я хочу прибыть на место до рассвета.

Мал вздохнул.

– Когда-нибудь я надеру ему зад.

– Я помогу.

Он взял меня за руку, и мы вернулись к остальным.