Лей Бардуго - Штурм и буря

Парень сглотнул.

– Я знал, что Дарклинг сможет тебя контролировать и что ошейник позволит ему использовать твои способности. Но я и не подозревал, отказывался верить… все те люди… – Он с трудом подбирал слова. В конце концов Давид протянул ко мне испачканные чернилами руки и сказал чуть ли не с мольбой в голосе: – Я создаю, а не разрушаю.

Мне хотелось верить, что он недооценил беспощадность Дарклинга. Я и сама совершила ту же ошибку. Но, возможно, он лгал или просто проявил слабость. « Что хуже? – горько спросила я себя. – Если он однажды поменял сторону, то может сделать это снова ». Неужели это во мне говорит голос Николая? Или Дарклинга? Или той части меня, которая научилась никому не доверять?

– Удачи тебе с тарелками, – сказала я и встала, чтобы уйти.

Давид склонился над бумагами.

– Я не верю в удачу.

« Очень жаль , – подумала я. – Она нам понадобится ».

Из мастерской фабрикаторов я направилась прямиком в библиотеку и провела там большую часть ночи. Принесло это одно лишь разочарование. В истории гришей содержались только самые основные сведения об Илье Морозове, несмотря на то, что он считался величайшим фабрикатором, который когда-либо существовал. Он изобрел сталь гришей, метод изготовления небьющегося стекла и смесь для жидкого огня, которая оказалась настолько опасной, что формулу уничтожили через двенадцать часов после создания. Но любые упоминания об усилителях или Костяном Кузнеце отсутствовали.

Это не помешало мне вернуться следующим вечером, чтобы закопаться в религиозные тексты и искать любые отсылки к Санкт-Илье. Как и большинство сказок о святых, история его мученичества оказалось удручающе жестокой: однажды в поле за его домом перевернулся плуг. Услышав крики, Илья побежал на помощь, для того лишь, чтобы обнаружить мужчину, рыдающего над телом мертвого сына – лезвия изуродовали его, а земля пропиталась его кровью. Илья вернул мальчика к жизни, а жители деревни отблагодарили его тем, что заковали в цепи и бросили в реку, чтобы он утонул под весом кандалов.

Подробности были безнадежно противоречивы. Иногда Илья выступал в качестве фермера, иногда каменщика или плотника. То у него было две дочери, то сын, то вообще не было детей. Сотни разных деревень претендовали называться местом его мученичества. Проблема также заключалась в той разновидности чудес, которыми он славился. Вполне возможно, что Санкт-Илья – целитель-корпориал, но Илья Морозов был фабрикатором. Что, если это совершенно разные люди?

Ночью комната со стеклянным куполом освещалась масляными лампами и в ней царила такая тишина, что я слышала собственное дыхание. Одна-одинешенька в этом мраке, окруженная книгами, я с трудом держалась, чтобы не поддаться унынию. Но библиотека оставалась моей единственной надеждой, так что я не бросала начатое. Как-то вечером Толя обнаружил меня, свернувшейся клубком в любимом кресле, пытающейся разобраться в тексте на древнеравкианском.

– Не стоит тебе сидеть тут одной по ночам, – проворчал он.

Я зевнула и потянулась. Наверняка самую большую опасность здесь представляла полка, которая могла упасть на меня, но я слишком устала, чтобы спорить.

– Обещаю, больше этого не повторится.

– Что читаешь? – спросил Толя, присев, чтобы рассмотреть книгу у меня на коленях. Парень был так огромен, что казалось, будто какой-то медведь внезапно решил позаниматься с мной.

– Сама не знаю. Я увидела имя Ильи, но не могу прочитать текст.

– Это список титулов.

– Ты понимаешь слова? – удивилась я.

– Нас вырастили в церкви, – ответил он, листая страницы.

Я присмотрелась к Толе. Многие дети воспитывались в религиозных домах, но это не значило, что они могли читать на древнеравкианском языке богослужений.

– И что там сказано?

Он провел пальцем по словам под именем Ильи. Его крупные руки были покрыты шрамами. Под грубым рукавом виднелась часть татуировки.

– Ничего особенного. Возлюбленный Санкт-Илья, Бесценный Санкт-Илья. Но еще тут перечислены несколько городов, где, как сказано, он творил чудеса.

Я выпрямилась.

– Возможно, с них мы и начнем.

– Советую заглянуть в часовню. Думаю, в ризнице сохранилась пара книг.

Я сотни раз проходила мимо королевской часовни, но никогда не заходила внутрь. Для меня она всегда была владением Апрата, и хоть его больше здесь нет, мне все равно не хотелось туда идти.

– На что она похожа?

Толя пожал широкими плечами.

– На любую другую часовню.

– Толя, – начала я с внезапным любопытством, – ты никогда не думал присоединиться ко Второй армии?

Казалось, я его оскорбила.

– Я родился не для того, чтобы служить Дарклингу. – Мне захотелось уточнить, для чего же тогда он родился, но парень ткнул в страницу. – Если хочешь, я могу перевести текст. – Улыбнулся. – Или просто попрошу Тамару.

– Буду очень благодарна.

Великан склонил голову. Обычный поклон, но он все еще стоял на коленях, и что-то в его позе было такое, что у меня поползли мурашки по коже.

Мне показалось, он чего-то ждал. Я осторожно опустила руку ему на плечо. Как только мои пальцы коснулись его, парень выдохнул.

Несколько секунд мы сидели молча в сиянии ламп. Затем он встал и снова поклонился.

– Я буду за дверью, – сказал Толя и скользнул в темноту.

На следующее утро Мал вернулся с охоты, и мне не терпелось все ему рассказать – о том, что я разузнала от Давида, о постройке новой «Колибри», о странном разговоре с Толей.

– Он чудной, – согласился Мал. – Но заглянуть в часовню все равно не помешает.

Мы решили пойти туда вместе, и по дороге я попросила поделиться со мной впечатлениями от охоты.

– Большую часть времени мы играли в карты, пили квас и бездельничали. А еще какой-то князь так напился, что заснул в реке. Чуть не утонул! Слуги вытянули его за сапоги, но он постоянно рвался обратно и бормотал, что именно так нужно ловить форель.

– Все было так ужасно? – со смехом спросила я.

– Да нет, нормально. – Он пнул камешек на тропинке. – Тобой многие интересуются.

– Почему я уверена, что мне это не понравится?

– Один из придворных следопытов считает, что твои способности – фарс.

– И как же я это провернула?

– Насколько я понял, в деле была задействована сложная система зеркал, шкивы и, возможно, гипноз. Я уже запутался.

Меня начало распирать от смеха.

– Все не так забавно, Алина. Когда они принимали на грудь, некоторые из дворян начинали откровенничать и давали понять, что, по их убеждению, всех гришей нужно схватить и казнить.

– Святые, – выдохнула я.

– Они напуганы.

– Это не оправдание. – Во мне закипал гнев. – Мы тоже равкианцы. Такое впечатление, будто они забыли, сколько всего для них сделала Вторая армия.