Роман Злотников - Вечный: Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд [сборник]

Он просидел над ним полтора часа. И когда владелец мастерской уже совсем было собрался дать ему от ворот поворот, фонарь наконец заработал. Сей факт поверг владельца мастерской в изумление, и Убогий был немедленно принят на работу.

Когда Убогий немного разобрался в принятой местными умельцами технологии ремонта и зарядки батарей, то, опираясь на непонятно откуда взявшуюся уверенность в том, что когда-то он был большим докой по этой части, попытался объяснить хозяину пагубность общепринятой практики. В мастерских Первой штольни следовали принципу: «Набивай под завязку», поэтому аккумуляторы обогревателей, переносных буров, пил, регенераторов, плиток, местных повторителей, ножей и фонарей после нескольких десятков перезарядок летели ко всем чертям. Убогий же откуда-то знал, что, если четко выдерживать оптимальный уровень наполнения, время работы на одной зарядке уменьшается всего на десять – двенадцать процентов, зато ресурс перезарядок возрастает больше чем на порядок. Но когда он сказал это хозяину, тот замахал руками:

– Если после нашей зарядки фонарь Хромого Паука или Стервы проработает хоть на сутки меньше, чем после зарядки в другой мастерской, они тут же устроят скандал и больше у меня не появятся.

Убогий сделал еще одну попытку:

– Да, но тогда они смогут пользоваться аккумулятором в десять – пятнадцать раз дольше, что с лихвой покроет расходы на лишнюю зарядку.

Хозяин покосился на него и недовольно буркнул:

– Ты вот что, «свежее мясо», клиентуру мне не отваживай. Хотят люди, чтобы я заряжал столько, значит, буду заряжать. А сколько протянет их машинка – это их проблемы.

Убогий пожал плечами и принялся за работу. В конце концов, это было и не его делом. Вскоре слава об умельце из дальней мастерской разнеслась по всей Первой штольне, и хозяин начал делать настойчивые предложения Гугнивому Марселю о продаже работника. И старик уже начал склоняться к этой мысли, когда Убогий, собравшись с духом, предложил ему открыть собственную мастерскую.

– Нам же не на что нанять мастера, чтобы сделал отводок.

Убогий, который за последнее время исполнился изрядной уверенности в себе, с усмешкой возразил:

– Ну, это не обязательно. Здесь полно мастерских, которые только и делают, что качают энергию с шунтов, зато таких, которые бы действительно умели чинить, практически нет. Так почему бы нам не заняться починкой.

Гугнивый Марсель недоуменно посмотрел на него и медленно, словно растолковывая что-то неразумному ребенку, сказал:

– Ты не понимаешь. Нет шунта – нет мастерской.

Убогий поморщился. Похоже, шунт здесь считается непременной принадлежностью мастерской, чем-то вроде отличительного знака, даже фетиша. Что ж, это не проблема.

– Ну, раз так, то я сам проведу шунт.

Гугнивый Марсель изумленно воззрился на него:

– Ты?!

– Да, но только если вы снимете с меня это. – Он показал на ошейник.

– Да ты что?! – вскипел старик, возмущенный столь серьезным ущемлением своих прав, но Убогий перебил его:

– Подумай, достаточно мне сделать шунт – вы уже становитесь владельцами мастерской, а ведь я собираюсь еще и работать в ней.

Гугнивый Марсель задумался. Все это выглядело очень заманчиво, но он боялся продешевить.

– Лучше я продам тебя в ту мастерскую. Хозяин обещал дать хорошую цену.

– И потом будешь локти кусать, видя, что он заработал на мне в несколько раз больше, чем заплатил вам, – насмешливо сказал Убогий.

Такой вариант старику в голову не приходил, он сердито посмотрел на свою строптивую собственность и отвернулся. Несколько минут слышалось только сопение старика, потом он растерянно протянул:

– Погоди, дождемся Пристукнутого Пита.

Вечером, после яростной перебранки, сопровождавшейся плевками и швырянием мисок, Убогий наконец получил вольную. Когда Гугнивый Марсель, все еще ворча, снял с его шеи ошейник, делавший его всего лишь телом серии ТТи b129734503, Убогий облегченно вздохнул. Этот виток судьбы привел его на самое дно пропасти, о существовании которой в своей прежней жизни он, наверное, и не подозревал, но, судя по всему, сегодня он наконец оттолкнулся от ее дна. Оставалось совсем немного. Всплыть и… вспомнить.

Стоватор Игенома, главный администратор концессионной компании «Копи Рудоноя», стоял у окна кабинета и смотрел на теряющееся вдали пространство Седьмой штольни. Она закладывалась как место, куда можно было бы перевести административные службы, и в целях безопасности была несколько меньше обычных размеров. И все равно достигала в высоту почти семисот метров, а по окружности – более семи километров. Кромешную тьму, которая просто немыслима на поверхности, кое-где рассеивали цепочки огней транспортных маршрутов и шары уличного освещения жилой зоны административного городка. Вдалеке смутно виднелся гораздо более скудно освещенный массив рабочих казарм, мастерских и технических служб, а в полутора километрах, у самой стены, сверкала огнями площадка лифтовых шахт. Все это было частью его мира, мира, в котором он был полновластным хозяином. До сегодняшнего дня.

Он знал, что проиграл. Вероятнее всего, сегодня его последний день в нынешней должности, но даже если это и не так, все равно ему осталось недолго. Он провел на Рудоное почти двадцать лет. Здесь выросли его дети, здесь умерла жена. Он создал эту компанию своими руками, и это не было только фигуральным выражением. Ведь, когда «Копи Рудоноя» только начинались, обвалы случались регулярно, и тогда всем, включая главного администратора, частенько приходилось брать в руки старую добрую лопату и откапывать заваленную технику. Методики расчетов прочности штолен тогда были еще слишком ненадежны, поскольку в то время знания о недрах Рудоноя были скудны, а опыта не было вообще. Никто не строил прежде полностью заглубленные колонии, да еще на такой глубине. Так что и ему пришлось тогда изрядно помахать лопатой, ибо если начинались обвалы, то они шли волнами в течение нескольких часов, и в конце концов вся техника, которую не удавалось вывести из-под обрушившейся породы, оказывалась совершенно непригодной к ремонту. Тогда на его руках были мозоли от черенка лопаты. Стоватор Игенома поднес к лицу свои крупные руки, посмотрел на ладони, на которых, правда, уже не осталось и следа от мозолей, и вздохнул. Счастливое было время – люди работали здесь не только ради денег, они мечтали покорить этот мир, заставить его служить человеку. В то время здесь не было ни одного «оттаявшего». Но потом у компании появились другие хозяева, превыше всего была поставлена финансовая целесообразность, и все изменилось. На Рудоной потоком пошли «оттаявшие», высококвалифицированный персонал, управлявший сложнейшими машинами, стал повсеместно заменяться ими, хитроумные машины – простыми в управлении ротационными проходческими щитами, которые часто ломались, калеча механиков, но зато очень дешево стоили, а в Первой штольне, где прошли самые счастливые годы Стоватора Игеномы, поселились люди-крысы. Главный администратор прислонился лбом к холодному стеклу. Сегодня ему предстояло дать последний бой. Полчаса назад с поверхности сообщили, что в космопорту приземлился шаттл, на борту которого на Рудоной прибыл представитель самой мадам Свамбе Никатки, и главный администратор знал, чем вызван его визит. Разработки велись уже в Восьмой и Девятой штольнях, и потому пора было переносить энергостанцию из Первой штольни в Шестую. А в Третьей смонтировать новую обогатительную фабрику, убрав ее с поверхности, где расходы на противодействие бешеной атмосфере Рудоноя были слишком высоки. Но всего этого нельзя было сделать, не наладив переброску отвалов пустой породы в Первую и Вторую штольни. Во всяком случае, таким был наиболее дешевый и простой вариант, представленный финансовым и инженерным отделами фирмы. И хотя против него очень резко выступал начальник службы охраны, заявлявший, что потери на операции по очистке штолен от людей-крыс съедят все выгоды проекта, высшее руководство материнской компании, судя по всему, склонялось к этому проекту. А Стоватор Игенома встал на сторону начальника охраны. Это произошло не само собой – он был уверен в своей правоте, хотя не мог подтвердить правильность своего варианта с цифрами в руках. Просто его двадцатилетний стаж администратора подсказывал ему, что этого делать нельзя. Он не мог смириться с самой мыслью о том, что придется каким-то образом затронуть людей-крыс. К этому его побуждали не одни только финансовые соображения – в его душе было живо ощущение, хотя и неясное, своего родства со всеми теми, кто вместе с ним дышал воздухом этих штолен. Нет, никто не мог бы упрекнуть главного администратора в сентиментальности. Во всяком случае, когда возникала необходимость действовать жестко в отношении людей-крыс, он делал это без колебаний. К тому же не это ощущение было основной причиной его несогласия, а что-то другое, более глубинное, на уровне подсознания, какая-то внутренняя уверенность в том, что, хотя в представленном молодым амбициозным директором финансового департамента плане все выглядело убедительно, его выполнение приведет к катастрофе. Однако, когда Игенома отверг это предложение, причем в довольно резкой форме, директор финансового департамента затаил обиду и обратился напрямую к Инсату Перье, финансовому советнику мадам Никатки. Тому план понравился, о чем мистер Перье и оповестил господина главного администратора два месяца назад. А сегодня он прилетел, как было сообщено с борта шаттла, «для ознакомления с ситуацией и уточнения некоторых деталей». Но главный администратор был слишком опытным бюрократом, чтобы не понимать: за этой, казалось бы ничего не значащей, фразой скрывается его отставка.