Владимир Михайлов - Переводчик с инского

– Это место ему неизвестно.

– И на том спасибо. Симон, и все-таки… у меня такое ощущение, что с его посланием мы не разобрались. Что-то в нем есть, чего мы пока прочесть не смогли. Поэтому у меня предложение: если тут мы более или менее в безопасности, давай потратим еще час-другой на этот текст. Должна там быть, обязана быть какая-то настоящая наводка. Не веришь?

Я пожал плечами:

– Нам все равно надо тут пересидеть какое-то время. Так что можем вернуться к тексту. Имеешь идеи?

– Еще нет, – призналась она. – Но они уже где-то рядом, идеи. Покажи еще раз текст, пожалуйста.

Опять пришлось вывешивать проклятое «Уро ам изор онури а иномо унэ».

Лиза с минуту любовалась текстом, потом закрыла глаза и просидела в неподвижности очень долго – не менее пяти минут. Затем встрепенулась.

– Господи, и как я сразу не сообразила? Да и ты хорош! Все так просто!

Я почувствовал себя задетым. Сомнению подвергалась единственная ценность, какой я обладал: мой профессиональный уровень. Но я постарался внешне не проявить обиды. Напротив, проговорил очень доброжелательно:

– Ну, что же: вперед! На штурм!

– Ты тоже догадался, да?

– Ты продолжай, продолжай!

– Уро – это ведь еще и скала, так? Следовательно, и крепость, и тюрьма, арест, задержание…

– По-моему, у меня это ясно сказано.

– Да, но изор – и склад, и секрет… Тут не хватает значка удвоения, а на самом деле читать надо уро изор изор : секретный склад. Это указывает на то, что уро перед ними выступает как глагол: «приказываю». И тут же усиливающее ам. А если учесть смежные значения, то ясно, что он требует освободить его из секретного склада или базы, и…

– Да это и раньше было ясно, – возразил я. – Что же тут нового? Если бы тут было хоть малейшее указание на то, где находится эта база…

– Терпение, друг мой. В том-то и дело, что это указание тут есть. А мы с тобой его просто проглядели.

Вот еще! «Мы проглядели!» Щадит мое самолюбие? Не нужно.

– Никто ничего не проглядел. Указание было совершенно ясное – на «Многих». То есть, сюда.

– А вот и нет! Ты обрати внимание на последние два слова: иномо унэ.

– По-моему, совершенно ясно…

– Симон, ты истолковывал их каждое по отдельности, потому что тут нет значка «третий смысл», как и всех прочих немых. На самом деле он тут должен быть, и тогда оба этих слова вместе составляют третье и означают «Могучие»!

Черт! А ведь она, скорее всего, права! И как это я ухитрился упустить из виду эту возможность? Скорее всего потому, что в разговорной речи ею никогда не пользуются, это чисто академическая комбинация. Но она и на самом деле существует.

Не то чтобы новое прочтение показалось мне более убедительным, чем оба предыдущих; однако и серьезных возражений у меня не нашлось – потому, может быть, что я уже как-то поверил в инскую эрудицию Лизы. Хотя оставаться Елизаветой ей предстояло уже недолго. Кстати…

– Лиза, а как тебя называть завтра?

Она пожала плечами:

– Завтра и узнаешь. Если понадобится.

Сказано это было совершенно равнодушно, и мне, откровенно говоря, от этого веселее не стало. Нет, надо заниматься делами – так подумал я, – как только разговор грозит уйти в личное, меня сразу осаживают, как забаловавшую лошадь. Ладно, мадам, пусть будет по-твоему.

– Значит, ты считаешь, что он и сейчас находится у «Могучих», так?

– А ты что – сомневаешься в моем прочтении? Дай лучшее.

– Да нет, я верю, верю. Итак, сейчас действие первое: где они помещаются?

– Без проблем.

Лиза повесила экран, загрузила на него городской план. Очень подробный.

– Где это ты таким разжилась? – не удержался я.

– Я тут не первый день живу. Была возможность. Сейчас отыщем.

Наверное, в ее мике – имплантированном микрокомпьютере – было накоплено немало полезной информации; во всяком случае, помолчав не более минуты, Елизавета решительно тряхнула головой:

– Ну, вот и порядок. Они вот где.

Она выделила на плане квадрат, изменила масштаб, так что на плане единый массив разделился на отдельные здания. Подвела мерцающую точку курсора:

– Вот он. Сейчас посмотрим по вертикали… Третья зона. Они занимают пять уровней – с семьдесят восьмого по восемьдесят третий. Отчего это все они любят забираться повыше? – Тут же она ответила себе самой: – Скорее всего, у них есть и нижние выходы, но официально они не зарегистрированы.

– Место они выбрали не случайно: почти самый центр, солидные учреждения и наверняка хорошая подстраховка от каких-то беспорядков. Так просто, как от «Многих», оттуда не ускользнешь.

Она кивнула:

– Не то что не ускользнуть – туда и войти будет куда сложнее, а пробиться силой и вовсе невозможно. Я этот район помню… Смотри, вот этот домик.

Место плана на экране заняло изображение одной из центральных городских башен. Не самой высокой, впрочем: всего девяносто уровней. Но весьма внушительной. И с очень непростыми подходами. Хотя нам это было безразлично: вдвоем на штурм не пойдешь даже и в куда более благоприятных условиях. Без оружия к тому же, с одним гребешком.

– М-да, – пробормотал я. – А скажи… Лиза! Ты что? Что стряслось?

Слова эти вырвались сами собой, потому что с Елизаветой явно что-то происходило: только что была энергичной, уверенной в себе красавицей, пусть лишь маской это было, неважно – а сейчас словно воздух из нее выпустили: съежилась на стуле, опустила голову, экран, что она поддерживала в воздухе, заколебался, вот-вот исчезнет…

– Болит? Что? Где?..

– Ничего, – проговорила она неохотно. – Не обращай внимания. Пройдет.

– Как это – «не обращай»? Что с тобой?

– Да просто – надоело все. Надоело! – повторила она зло. – Только тебе не понять…

– Что надоело?

– Все! Такая жизнь. Из одной передряги в другую. А я ведь тоже человек! И жить хочу. А не гоняться вечно черт знает за чем.

Это мне не понравилось. С такими настроениями на операцию не выходят.

– Лиза, я понимаю, но… Чего уж сейчас-то? Это такие… молодые настроения, а в твоем-то возрасте на первый план выходит дело. О нем и надо волноваться.

Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза.

– Симон, а тебе сколько лет?

– Да тоже, знаешь… Не столько, конечно, но за сорок уже. Так что…

До сих пор я только теоретически знал, что у женщин настроение способно мгновенно меняться на противоположное, порой без всяких видимых причин. Но сейчас смог убедиться в этом на практике: Елизавета вдруг взорвалась – иного слова не найду – смехом. Зашлась от неудержимого хохота. Сперва мне показалось, что это истерика.

– Лиза, Лиза, да успокойся! Воды дать?