Ринат Таштабанов - Метро 2035: Воскрешая мертвых [litres]

Эльза пропускает вопрос мимо ушей.

– Я поговорить пришла, но лучше потом зайду, когда ты выспишься, а то два раза придётся объяснять.

– Нет сейчас! – рявкает Колесников, хватая Эльзу за руку. – Ты вовремя, ведьма!

Батя силой заталкивает женщину в бокс и задвигает засов.

– Полегче! – Эльза растирает запястье. – Фингалы останутся.

– На твоём месте я бы о другом думал! Садись! – Колесников указывает пистолетом на табурет.

Женщина выполняет приказ.

Колесников проходит в угол бокса, смотрит на Эльзу. Затем быстро подходит к столу. Облокотившись о столешницу, так, что ствол ПМ смотрит чёрным зрачком дула на женщину, Батя выпаливает:

– Где он?

Эльза одаривает Колесников ледяным взглядом.

– Как ты и приказал, выкинула.

– Врёшь, сука, – Батя замахивается, – говори, что ты с ним сделала?!

– А ты сходи и проверь! – орёт женщина. – Заодно протрезвеешь на холоде.

– Чтоб ты сдохла! – Колесников тяжело садится на стул.

– Когда время придёт, – Эльза хмыкает, – не тебе это решать!

– Ты зачем пришла? – повышает голос Батя. – Лясы поточить? Пожалеть меня? Только мне этого не надо!

– Нет. Просто проверить, – холодно отвечает Эльза.

– Проверила? Убедилась? Всё нормально? – по скулам Бати ходят желваки. – Не боись, стреляться не буду. Не дождёшься!

– Ты себя не казни, – жестко говорит женщина, – другого выхода не было. Значит, судьба у Кати такая и у твоего… – Эльза осекается, заметив, что Колесников, точно разом уменьшившись вдвое, закрыв голову руками затрясся, давясь безмолвным рыданьем.

Глядя на хозяина Убежища, всегда несгибаемого и жестокого, женщина ловит себя на мысли, что сейчас она видит настоящего Батю – человека, в котором ещё остались эмоции, спрятанные за внешней железобетонной оболочкой.

– Ты мне вот что скажи… – Колесников делает над собой усилие, – моему… сыну… ему было больно… когда… ты… его душила? Он мучился?

– Нет, – врёт Эльза, – он ничего не почувствовал. Ты знаешь мой опыт в таких делах. Главное – нажать куда надо.

Батя смотрит в глаза женщины, затем судорожно сглатывает, чувствуя, что в присутствии Эльзы он словно сам не свой. Точнее другой – слабый, размякший, как после бани, и водка здесь ни при чём. Слова сами рвутся наружу. Хочется выговориться. Излить ей душу, чего с ним раньше никогда не случалось.

«Это всё глаза её, колдовские, – думает Колесников, невольно ёжась под немигающим, колким взглядом женщины, – вот Сухов удружил, такую тварь с собой притащил. Ей человека убить, что мне в морду дать. Надо подумать, что делать с ней даль… – Батя осекается, едва не зажав себе рот рукой, словно боясь, что получится как в той поговорке, что у пьяного на языке, то у трезвого – в голове, – заканчивает Колесников».

Решив отвлечь внимание Эльзы, Батя нарочито медленно убирает пистолет в ящик стола.

– Помогает? – Эльза смотрит на пустые бутылки водки, стоящие под столом.

– Тебе налить? – предлагает Колесников.

– Нет, – Эльза лезет в карман накидки, – я средство получше принесла.

Порывшись, женщина кладёт на стол початый серебристый блистер с таблетками.

– От себя, что ли, урвала?

– Тебе какое дело? – режет Эльза. – Дают, бери. Ещё немного и мы все мхом, тухлой водой и молитвой лечиться будем. Запасы не безграничны. Надо подумать, что дальше делать станем, где лекарства брать.

– Знаешь, – Батя смотрит в глаза женщины, – мне сейчас как-то по хрен на это, не до тебя и медблока, завтра приходи, потолкуем, а лучше послезавтра.

Эльза кивает.

– Хорошо, когда спать пойдешь, одну прими, только водой запей, с утра ещё одну, отпустит.

Женщина пододвигает блистер к Колесникову.

– Что это?

– Не ссы, не отрава, типа успокоительного, а то будешь несколько дней отходить. Или того хуже, в запой уйдёшь.

– А ты мне кто, мать, жена? На кой это тебе?

Эльза поднимает глаза. Батя замечает, как цепкий и настороженный взгляд женщины сменяется тихой яростью.

– Считай, долги возвращаю, сдался ты мне, милосердие не для меня, ты знаешь.

– О себе печёшься? Только на меня, где сел, там и слез! – ярится Колесников.

– А ты дурака-то не включай! – рявкает Эльза. – Кумекай, мы в одной лодке, так?

– Да, – соглашается Батя, чувствуя, что под взглядом женщины он уже начал трезветь.

– Если ты слабину дашь, всем не поздоровится. Люди, сам знаешь какие, ты к ним спиной повернулся, а они тебе нож между лопаток всадят.

– Говори прямо, – злится Колесников, – услышала где чего? Опять кто-то, что-то замышляет? Да?

– Я тебе не шавка, чтобы по команде к ноге прибегать! – Эльза наклоняется. – Только и подыхать, из-за того, что ты хватку потерял, а некоторые власти захотели, я не собираюсь. Таблетки помогут, поверь, я знаю. Главное – как я уйду, дверь не забудь на засов запереть, а то знаешь, как бывает, соблазн он такой…

Женщина встаёт.

– Всё сказала? – Батя поднимается.

– Да.

– Хорошо, – Колесников, поймав себя на мысли, что никто в Убежище не смеет так с ним разговаривать, осознаёт, что в присутствии Эльзы он чувствует себя неуютно, слабым, точно эта женщина имеет над ним какую-то власть. И это больше всего бесит Колесникова.

– Ты мне вот что скажи, – Батя тщательно подбирает слова, – почему ты Сухова спасла? Что на самом деле случилось?

Женщина улыбается.

– У каждого свой грех, и своя ноша. Может быть, его зачтут мне там, – Эльза поднимает глаза к потолку, – кто знает…

– Понимаю, – Батя кивает, – думаешь, одну жизнь на другую променять? Поэтому ты выродкам помогаешь?

– Нет, – холодно отвечает Эльза, – по жизни, как ты сказал, мне человека упокоить, что тебе в морду дать.

Колесников вздрагивает.

«Неужели я проговорился? – думает Колесников. – Э… нет, не столько я выпил, чтобы лишку сболтнуть. Неужели, – Батя старается прогнать догадку, – она может читать мысли?! Да не, херня всё это. Чушь собачья. Не может быть. Или…»

Колесников холодеет от догадки. Пялится на Эльзу, сверля её взглядом.

– Ну, чего задумался, или перевариваешь услышанное?

Батя замечает, что женщина сделала ударение на последних словах. Внутри Бати рождается волна ярости, но внешне он остаётся спокоен.

– Не советую тягаться со мной, – цедит Колесников, – можешь надорваться.

Эльза чувствует, что конфликт, который между ними возник практически с самого первого дня, как она попала в Убежище, и который они с Батей, не разрешив, просто оставили на потом, разгорается с новой силой.

– Добренькой хочешь быть? – заводится Колесников. – И нашим и вашим? Только не прокатит! Надо выбрать, на чьей ты стороне! Выродки, обуза, балласт, они тянут нас на дно! Поэтому от них надо избавляться!

– Как и от твоего сына?

Батя пошатывается как от удара. Глаза наливаются кровью. Колесников сжимает пудовые кулаки. С ненавистью смотрит на Эльзу.