Коринн Дайвис - Стражи Галактики. Собери их всех [litres с оптимизированной обложкой]

В ту же секунду все Груты спрыгнули с корабля.

Груты могли заслонить остальных от спор.

Корабль Стражей висел прямо над сценой. Ядовитые частицы летели к Ракете и гражданским, не встречая на пути никаких преград. Друзья Грута были разбросаны по всей площади – кто-то в толпе, а кто-то вообще в воздухе – и прийти на помощь они не успевали. Но Груты были рядом, и они могли прыгнуть. Если они попадут на сцену и соберутся с силами, то смогут прикрыть мирных граждан от спор.

За последние дни и недели Груты изменились. Многие воспоминания стали лишь обрывками, большинство привычек забылось. Каждый из них понемногу отдалялся от оригинала и от тех, кто был с ним рядом.

Они не ссорились, не перестали чувствовать себя единым организмом и по-прежнему оставались собой, только в меньшей степени; три пункта все же оставались неизменными.

Стремление помогать окружающим.

Любовь ко всему живому.

И привязанность к Ракете.

Груты спрыгнули. Падая, они чувствовали, как свистит вокруг ветер, слышали крики и изумленные возгласы внизу, но не разжимали рук. Груты падали, держась друг за друга, и впервые за долгое время чувствовали себя чем-то большим.

Енот был совсем рядом. Падая, они хорошо его видели. Мохнатый Страж застыл, будто изваяние с маской страха на морде, прижав уши и таращась на Грута на сцене. Его губы едва заметно, испуганно шевелились, задавая вопрос:

– Грут?

Споры мерцали и кружились в воздухе, будто снежинки. Не осознавая, какая опасность им грозит, гражданские с любопытством и удивлением смотрели на миниатюрную вьюгу. Димави и кри, взрослые и дети – живые, прекрасные и счастливые.

Только Ракета каждой клеточкой своего тела чувствовал всю степень опасности.

Груты тоже ее осознавали. Падая, они все как один испытывали одновременно и любовь, и страх; в эту секунду слились воедино их сознания, руки и ноги, они будто проникали друг в друга, объединяясь телом и разумом…

Гладиаторские арены… Теплица на Пириниде… Усмешка Коллекционера… Гамора за столом в камбузе… Руки Кии… Дракс, опускающийся в люк в барной кладовой…

Все это соединилось.

Груты не чувствовали себя разделенными, но теперь Грут – единый Грут – понимал, что он разделен, разобщен и одинок как никогда прежде. И теперь все стало иным. Он чувствовал себя больше, полнее, сильнее.

Он чувствовал себя собой.

Сгруппировавшись, чтобы смягчить падение, Грут обеими ногами приземлился на самый край сцены.

– Я!

Он выпрямился, расправив плечи.

– Есть!

Широко раскинул массивные руки.

– Грут!

Отовсюду поползли веточки. Они опутали его плечи, потянулись вдоль рук, из груди, боков и ног. Грут стал непроходимой лесной чащей, стеной, непробиваемым щитом. Из каждой ветви вырастала новая и тянулась дальше, разветвлялась, обрастала пышной листвой.

Споры осыпали его, будто снег, не причинив никакого вреда. Они осели на листьях и в трещинах коры. Грут поглотил их все.

Вьюга закончилась.

Напротив него стоял его двойник. Он выглядел крошечным – а может, так оно и было. Сам Грут вырос, стал в два раза больше прежнего, может, и в три. Он не мог понять, насколько увеличился, лишь чувствовал себя по-настоящему живым .

– Я есть Грут, – неуверенно, растерянно сказал клон.

– Я есть Грут, – ответил ему Грут, шагая вперед.

Он присел, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Я есть Грут…

Он обнял другого Грута, крепко прижав к себе.

– Я… есть…

Голос двойника таял. Кора большого Грута начала поглощать другого; ветви оплели его тело, соединяясь и еще сильнее притягивая к старшему собрату. Все ближе и ближе.

Грут чувствовал слабое сопротивление. Его отталкивали. Их сознание никак не могло соединиться, настроиться на один лад. Но это было и не нужно. Сделав усилие, Грут принял эту часть себя со всеми ее противоречиями.

Они стали едины.

– Дружище? – раздался позади тихий голос.

Грут обернулся.

На сцену вскарабкался Ракета. Его уши снова стояли торчком, но хвост был поджат, а взгляд насторожен.

– Это ты? Это правда ты? Целиком?

Грут присел. Выпущенные им ветви втянулись назад, уменьшая и сглаживая его. Он тихонько щелкнул Ракету по носу.

– Мы есть Грут.

Питер взлетел высоко над стенами Зала Аддила, до самой крыши. Несмотря на то что главная угроза миновала, на плацу внизу продолжалась эвакуация. Квилл слышал, как Гамора убеждает крийских генералов отпустить Грута. Те настаивали на его задержании и допросе.

Грут решил все за них. Он с улыбкой кивнул генералам и, одной рукой подняв Гамору, а другой – Дракса, посадил их на висящий над сценой корабль Стражей. Ракета привычно уселся у друга на плече.

Грут делал все с невероятной легкостью. Даже когда испуганные кри открыли по нему огонь, – Питер видел красно-рыжие всполохи, – он даже не шелохнулся.

– Ракета, – сказал Квилл по рации, – как только я вернусь на борт, мне нужно будет связаться с капитаном Мари-Ки или капитаном Ол-Варром. Придумай, как это можно сделать.

Каким бы невозмутимым ни был Грут, Питеру все же не хотелось сбегать под градом выстрелов и лазерных лучей – и уж тем более с военным крейсером на хвосте.

Стражам придется задержаться на Вадине еще на денек-другой и все объяснить. Они спасли Старейшин и всячески пытались достичь взаимопонимания с капитанами – а роль их Грута в защите гражданских видели все. Все это должно было стать веским аргументом в пользу команды.

Предоставив кри навести порядок среди переполошившихся граждан, Квилл собрался завершить пару неоконченных дел.

Во-первых, нужно было разобраться с Анней.

Деактивировав маску, Питер медленно опустился на крышу. Женщина сидела там же, где он ее оставил, прикованная к радиоантенне. Она уже очнулась.

Прислонившись к опоре, Анней молча наблюдала за приближением Квилла. В тени ее кожа казалась темнее, а глаза блестели.

– А вот и ты, – произнесла Анней.

– Как оно? – Квилл остановился в паре метров от женщины.

– Предложение прокатиться на мотоциклах еще в силе?

Питер подошел и освободил ее. Ветер едва не сбивал его с ног, беспощадно терзая одежду и волосы. Говорить на таком ветру было тяжело.

Анней внимательно смотрела на Стража, а он отводил взгляд.

– Что, совершили-таки геройский подвиг? – сказала она скорее утвердительно, нежели вопросительно.

– Как обычно, – Питер снял с Анней наручники. – Надеюсь, вы не собираетесь теперь со мной драться? Шансов не будет.

– Не волнуйся ты, землянчик, я же не полная дура.

Он взглянул на нее. Белые волосы, круглое лицо, проницательный взгляд. Впервые за весь день Анней выглядела смертельно усталой.