Антон Орлов - Желтые небеса

– Тоже горе… – согласно покачала головой Бетиной.

– А на прошлой декаде-то, на прошлой декаде… Машина, люди говорят, молоко везла… Ой, что ребенок делает! – оставив размеренно-повествовательный тон, запричитала вдруг соседка. – Ты смотри, он же пакостит!

Деловито насупившись, Ол намазывал повидлом скатерть. Уж очень ему хотелось отомстить им за этот разговор.

«Юстана этот сон не порадует – значит, кормежки сегодня не будет, – подумал Мартин, проснувшись. – Ну и черт с ним».

Ребра, ключица, левое запястье, пальцы – все в норме. Ничего не болит, никаких отеков и синяков. Позавтракав плиткой шоколада, Мартин взялся за ошейник. Материал казался вроде бы податливым, но работа шла медленно. Раз за разом он проводил лезвием по одному и тому же месту, углубляя разрез. Гладкий теплый обруч слишком плотно охватывал шею, это осложняло задачу. Наконец Мартин отложил нож, с усилием просунул пальцы между обручем и шеей и разломил хрустнувший ошейник на две половинки. Помассировал шею, потом внимательно изучил один из кусков: на месте разлома материал выглядел не твердым, а вязким, как тесто, и слегка пузырился. Помня, как действует это приспособление, он не рискнул дотронуться до подозрительного участка. Когда сдвинул обе половинки вместе, они буквально склеились, и спустя полчаса ошейник снова был целехонек. Мартин бросил его в угол камеры и притаился у двери: приближались люди. Звуков он не слышал, зато улавливал их эмоции. В эмоциональном облике всех, без исключения, приближенных Юстана неизменно присутствовали две составляющие: подавленность и нервозность, у кого в большей степени, у кого в меньшей.

Конвойных пришло трое. Двух валвэнийцев Мартин вырубил сразу, короткими быстрыми ударами, третьему, чадорийцу из Кардубы, приставил к горлу нож.

– Где Юстан?

– Там…

– Там – это где? – угрожающим шепотом повторил вопрос Мартин. – В зале?

– Нет, в нашей столовой…

Убрав нож, Мартин оглушил его ударом в висок, снял с одного из валвэнийцев перевязь с мечом и, на ходу застегивая на груди пряжку, направился, мягко ступая, к светлой арке. Опередить Юстана. Оглядев грязное роскошное помещение, он подхватил валявшуюся на полу шелковую сумку (фаянийские аристократы, когда отправляются на загородный пикник, перевозят в таких подушечки), сдернул с кресла замызганный плед и распахнул дверцы солванского шкафа. Шлем лежал на том же месте. Мартин завернул его в плед и спрятал в сумку. Другие артефакты трогать не стал, только окинул взглядом, запоминая. Они казались отталкивающе-живыми и напоминали раковины моллюсков, продолговатые белесые личинки, покрытые вмятинами яйца, скелеты неведомых подводных тварей. Мартин вспомнил сросшийся ошейник: пожалуй, в какой-то степени они и есть живые, не зря же Аблес называет их «созданиями».

Арок в зале было несколько. Выбрав не ту, из которой обычно появлялся Юстан, а противоположную, Мартин повесил сумку на плечо и нырнул в заполненную фиолетовым мерцанием кишку коридора.

Если чувство времени не врало, пошел уже одиннадцатый час его пребывания в лабиринте. Извилистые коридоры. Залы с окутанными мхом колоннами, сгруппированными несимметрично, хотя и в соответствии с некой неясной системой. Залы с черными, в фиолетовых бликах, зеркалами бассейнов, из которых поднимались переплетенные суставчатые трубы, исчезающие в потолке. Залы, заполненные сквозистыми склетообразными формами – в последних было нечто узнаваемое: словно забрел на выставку абстрактной скульптуры где-нибудь дома, на Лидоне. Мартин постоянно сканировал окружающее пространство, но чужого присутствия не улавливал. Возможно, Юстан и его люди по какой-то причине избегают забираться так далеко во чрево Гефады. Возможно, Мартин сейчас находится в мертвой зоне, и его нельзя ни засечь, ни уничтожить.

Отведенные на передышку десять минут истекли. Он встал, поднял сумку и двинулся дальше. Неровное пульсирующее освещение искажало очертания и пропорции предметов, мешая запоминать ориентиры. От Юстана он ушел, но Гефада его не отпускала: он попросту не мог найти дорогу наружу. Зато поднимались воспоминания. Неожиданно Мартин осознал, что его железное здоровье и удивляющая врачей долгая молодость – наследие той жизни. Там он очень долго оставался молодым, благодаря изменению, о котором с таким паническим страхом говорил экс-шеф тайной полиции.

Мелькавшие в его снах-воспоминаниях кажущиеся нестыковки исчезли после того, как ему удалось припомнить, в общих чертах, историю и географию того мира. Три материка (один в полярной зоне, под слоем льда) и удаленный от них гигантский остров, вытянутый с севера на юг, не считая более мелких островов. В уме возникла размытая картинка: глобус, выцветший и обшарпанный, изображающий ту планету. Цивилизация земного типа, начальный этап освоения космоса, первая межзвездная экспедиция. Вскоре после этого – глобальная экологическая катастрофа, отбросившая некогда прогрессивное сообщество на стадию раннего феодализма. Природа постепенно залечивала раны, и на гигантском острове (да как же он назывался?) вновь началось поступательное развитие. Через тысячу лет после катастрофы эта страна находилась приблизительно на уровне европейской земной культуры первой половины двадцатого века. Материкам, которые пострадали в гораздо большей степени, повезло меньше: уровень Валвэни либо земного Средневековья. Именно тогда и родился Мартин (вернее, Ол, так его звали в той жизни; жалко, что никак не получается вспомнить свое полное имя).

Родился он как раз вовремя, чтобы стать очевидцем (а также непосредственным участником, а также одним из главных движущих факторов) событий, перевернувших тот мир с ног на голову. Дело в том, что первая межзвездная экспедиция спустя тысячу лет вернулась домой. Разумеется, астронавтов перемены не обрадовали. Это примерно как если бы вы пошли погулять, а по возвращении застали на месте своего современного модульного дома одноэтажную развалюху с прохудившейся крышей и прогнившими оконными рамами. Сами участники экспедиции тоже сильно изменились за годы полета, обрели необычные для людей способности: теперь это была своего рода микроцивилизация из нескольких сот человек, мало похожая на материнскую цивилизацию.

Дальше события развивались по схеме, достаточно предсказуемой при таком раскладе: мощное, хотя и малочисленное сообщество пришельцев начало анонимно вмешиваться в дела местных государств. Что привело, в конечном счете, к потрясениям для обеих сторон: в стране на острове, где жил двойник Мартина, произошла своего рода бескровная революция, а у пришельцев полетел компьютер, аналог здешних всепланетных сетей – часть программ перестала работать. И тем камешком, из-за которого пошел вразнос вроде бы отлаженный механизм, был он, Мартин-Ол. Однажды он сшибся с представителем пришельцев (вернее, с представительницей – это была черноволосая женщина, убившая Юстана), столкнулись они в ходе частного расследования, которое он затеял, чтобы помочь брату, а дальше все само собой закрутилось.