Андрей Амельянович - В эпицентре войны [litres]

Горда рухнул на колени, упираясь грязными ладонями в холодную, сырую землю. Глубоко вдохнул, подавился слюной и закашлялся. Из глаз его брызнули слезы. Сталкер поднял голову и посмотрел на наемника: огромный синяк на лице друга отливал фиолетовым, костяшки на руках были сбиты, одежда кое-где разорвана. Стоял наемник чуть сутулясь, глядел куда-то отстраненно – наверное, еще не верил, что им всем удалось выбраться.

– Охренеть, – выдавил Горда и с трудом поднялся.

Они находились на вершине холма. Впереди, у его подножья, простиралось зеленое полотно степи, надвое разрезанное мелкой голубой речушкой. Слева и справа к возвышенности робко прижимался пролесок, а сразу за ним – коричневый частокол сосен, верхушки которых горели бордовым в зареве пылающего красками вечера. На окраине сталкер заметил металлический коробок моста и извилистую ленту песчаной дороги, что вела к каким-то сооружениям, обнесенным забором. И небо… Горда посмотрел вверх: серое покрывало полыхало алым; будто огромные тлеющие угли, облака мчались куда-то на запад, навстречу солнцу.

– Когда мы спустились в бункер, была ночь, – послышался позади голос Яна. – Сейчас поздний вечер… получается, прошли почти сутки? Видимо, да…

Наемник ответил на свой же вопрос, и сталкер не стал ничего добавлять. Вместо этого обернулся к ученому.

– Белов, – сглотнул он. – Объясни, что это было? Там, в коридоре, когда ты за артефактом в комнату сиганул.

Тот не стал ничего говорить, а просто раскрыл встроенный в комбинезон контейнер и достал оттуда артефакт.

Горда удивленно охнул.

«Сухой лед» он видел впервые в жизни и до этого момента вообще не особо-то верил в его существование. Всего три или четыре раза за всю историю Зоны бродяги якобы находили этот артефакт, а после пропадали за Периметром, не возвращаясь уже никогда. Во все глаза смотрел сталкер на бесподобно чистый, отливающий голубым сиянием кристалл и не мог поверить, что стоит протянуть руку – и удастся прикоснуться к легенде.

«Сухой лед» не просто так считался самым дорогим сокровищем, которое находили в отчужденных землях. Порождаемый редчайшим сочетанием сразу трех разных аномалий, этот артефакт обладал целым набором свойств: защищал своего владельца от радиации; гравитационными импульсами мог незначительно отклонять от хозяина любые летящие в него предметы; уберегал от воздействия высоких температур.

Поэтому сталкеры и были готовы лезть за ним в огонь и воду, более военизированные группировки даже устраивали рейды по добыче его одного, а различные научные лаборатории безуспешно пытались синтезировать это чудо. И ни у кого уже несколько лет ничего не получалось. Но Белову повезло – нашел…

– Неплохо, – с уважением сказал Ян. – Если кого встретим, не вздумай проболтаться: прихлопнут и документов не спросят.

– Теперь я понял, – ликуя, сказал Седой. – Понял, что полтергейст охранял.

Выдвинулись рано утром. Клим, терзаемый головной болью после отвратной водки, выпитой накануне, едва переставлял ноги, мыкаясь среди бойцов. Подошвы ботинок цеплялись за выступающие из земли корни, а по глазам назойливо било румяное солнце.

Тошнило.

Семьдесят солдат, ведомые проводниками, медленно вплыли под сень раскидистого леса, отряд Барса, идущий чуть поодаль, – сразу за ними. Вчерашним вечером Климу все же удалось уговорить вольного сталкера, и тот, заручившись поддержкой еще дюжины ходоков, согласился оказать содействие в уничтожении «Легиона». Айдар был этим очень доволен и даже помог бродягам с амуницией, взяв все недостающее в аванс у местного торговца – Когтя.

Разговорами отгоняли страх и тревогу. Гул множества голосов наполнил еще не проснувшийся лес. И если солдаты «Герба» в большинстве своем молчали, настороженно вглядываясь во что-то между деревьев, то «анархисты» разошлись не на шутку, полагая, что при такой численности демаскировка им обеспечена в любом случае. Поначалу Айдар пытался как-то бороться с их болтовней, но потом, прислушавшись к внезапному совету Мазурова, махнул рукой, позволив «фрименам» немного расслабиться.

Клим, терзаемый смутными мыслями, нарочито наплевательское отношение своих товарищей не разделял. А они, будто готовясь к неизбежной кончине, рассказывали обо всем и сразу, знакомились заново, пытались наверстать упущенное и заочно сдружиться в те последние часы, что некоторым из них были отведены. Ничто так не сближает людей, как неотвратимость грядущего боя. Только умирать «анархист» не собирался, после недавней атаки на форпост предпочитая быть на чеку постоянно. Автомат Клим держал под рукой так, чтобы ухватить его было удобно в любой момент, а на спрятанном в кобуру пистолете заранее снял предохранитель. И все равно было тревожно. Враги чудились за каждым кустарником, в каждом овраге. За это короткое, но утомительное время «анархист» успел вспотеть от волнения, а от звука бухающего в ушах сердца вовсе сходил с ума, поэтому, когда кто-то знакомый предложил ему закурить, отказываться не стал.

До обеда не произошло ничего интересного.

Все так же шли, утаптывая ногами пышущую жизнью зелень травы, вброд перебрались через прохладный ручей, поднимая со дна темную муть. Вольные сталкеры замерили воду на наличие опасных примесей, но ничего не нашли, и группировки сделали короткий привал. Потом под палящим желтым кругляшом солнца неспешно двигались на север, обходя скопление аномалий в Карьере. Через километр прошли территорию подстанции с остовом разбившегося когда-то военного вертолета, миновали деревеньку на пятнадцать дворов, едва ли не до крыш заросшую плющом, снова углубились в лес. Клим начал приходить в себя, опьяняющее ощущение скоропостижной смерти отпустило его, и «анархист» расслабился, начал мыслить трезво.

А ровно в три часа дня погибли два проводника.

Отвлеченные поиском безопасного пути меж аномалий, они не заметили ловца, притаившегося в густом кустарнике на границе с прогалиной. А тот, не жравший больше суток, ведомый животным голодом, не испугался огромного количества двуногих и выпрыгнул из листвы как черт из табакерки, сцапав ближайшего к нему человека. «Гербовцы» отреагировали сразу: перекрестным огнем порвали мутанта в клочья, но проводника спасти не удалось: за мгновение до этого ловец разодрал ему горло, и бедняга истек кровью в считаные секунды. Второй погиб по нелепой случайности: отвлеченный перестрелкой, он сделал неловкий шаг в сторону и тут же распластался по земле мешком, набитым мясом вперемешку с костями: детектор не определил плешь «костоломки».

Гибель товарищей, возведённая в квадрат всеобщим волнением и осознанием собственной безалаберности, произвела нужный эффект: все разговоры стихли. Передвижение солдат теперь выдавало лишь шуршание листвы под ногами да редкое, нервное покашливание.