Антон Первушин - Резец небесный (Операция «Испаньола»)

– Им как раз стоит, – резковато заявил советник. – Они свой гешефт имеют и за него кому хочешь горло перегрызут. Да и тайны хранить умеют почище некоторых генералов.

Фокин в свою очередь выступил с поддержкой советника:

– Верное наблюдение. А уж как они наш Комитет ненавидят – это что-то!

– Ну, если вы так считаете… – быстро согласился полковник.

– Есть ещё вопросы? – Маканин потянулся за сигарами.

– Дипломатия, – напомнил Фокин. – Мы ещё не обсуждали реакцию дипломатов. И ответные меры в случае ноты.

– Ноты не будет, – успокоил Маканин. – Они не заинтересованы в том, чтобы этот вопрос обсуждался на открытом уровне. В любом другом случае им придётся ответить на слишком много неудобных вопросов. И не только им.

– Однако оперативную разработку они начнут?

– Сомневаться не приходится. Они немедленно активируют свою резидентуру в Заполярье. И это нам на руку. Ведь мы будем знать, с какой стороны ждать нападения.

– Да, – кивнул Зартайский. – Если бы ещё знать фамилию резидента… – добавил он мечтательно.

– Не беспокойся. Резидент сам к нам придёт.

– Тогда всё, – сказал Фокин. – У меня нет больше вопросов.

– Ну что ж, – Зартайский тяжко вздохнул и поднялся из кресла. – Тогда до следующей встречи.

– А может быть «пулю» распишем? – предложил Маканин. – Времени полно.

– А Владимир играет? – полковник с любопытством посмотрел на Фокина.

– Ещё как, – дал положительную рекомендацию советник. – Особенно силён на «распасах».

Фокин польщёно улыбнулся.

Стриженый начинал с низов – фарцовщиком. Территорию работы для него определили вышестоящие «товарищи», и Стриженый (тогда – студент Технологического института Павел Стрижельчик), уважая теневое законодательство, честно промышлял у гостиницы «Москва». Однако бороду сбрить можно, а вот куда мысли девать?! Навечно застыть в статусе мальчика на побегушках не входило в планы Стриженого, его тянуло к большему размаху и к большим деньгам.

Останавливало Стриженого только отсутствие покровителя, заинтересованного в возвышении рядового фарцовщика, а за собственную излишнюю инициативу могли и в Фонтанке притопить. Так что продолжал себе студент Стрижельчик окучивать иностранцев на площади с видом на Лавру и ждал у моря погоды, то бишь подходящего случая, когда можно будет и себя показать, и покровителем обзавестись.

В конце концов случай представился, и, что любопытно, заход был сделан оттуда, откуда Стриженый его меньше всего ожидал.

Выглядело это следующим образом. Стриженый попался. Не рассчитал, приклеился не к тому, иностранец поднял вой, и Стриженого повели под белы рученьки в ближайшее отделение милиции. Стриженый был спокоен: не семьдесят пятый год на дворе, а вовсе даже восемьдесят седьмой – отделается предупреждением и штрафом в смешную сумму. Потому в отделении он вёл себя нагловато и очень удивился, когда его почти с ходу отправили в КПЗ.

В камере предварительного заключения Стриженый провёл сутки и начал беспокоиться. Охрана ни в какие переговоры не вступала, на просьбы пустить к телефону «менты поганые» отвечали дружным ржанием. Кроме того, к Стриженому никого не подсаживали, что было само по себе странно, учитывая извечную перегруженность сортировочных пунктов между свободой и зоной. На вторые сутки в камеру вошёл некто, одетый в цивильное, с большими тёмными очками на хрящеватом носу. Охранник принёс табурет, некто уселся посреди камеры и, насмешливо глядя на слегка уже заросшего щетиной Стрижельчика, сказал:

– Я не стану читать тебе нотаций, Павел. Ты не из тех, кого можно убедить нотациями. Ты признаёшь только деловые предложения. Что ж, у меня есть к тебе деловое предложение.

Стриженый в те далёкие времена был ещё довольно глуп и вместо того, чтобы спокойно сидеть и слушать незнакомца в очках, начал плакаться в том смысле, что его арестовали по ошибке, держат в камере в нарушение уголовно-процессуального кодекса, он хотел бы встретиться со своим адвокатом и позвонить домой, сказать мамочке, почему и где задерживается. Незнакомец выслушал этот детский лепет, зевнул, встал и покинул камеру. Не прошло и минуты, как его место заняли двое звероподобных охранников с дубинками. Эти деловых предложений не делали, сразу приступив к тому, что у них, видимо, получалось лучше всего. Когда через полчаса незнакомец в тёмных очках снова появился в камере, Стриженый заметно поумнел и готов был слушать его хоть сутки напролёт.

– Ты недавно в этом бизнесе, – продолжил незнакомец столь неудачно прерванный монолог, – и на тебе ничего серьёзного нет. Нас это устраивает. Мы предлагаем тебе свою защиту и долю в прибылях. За это ты будешь делать всё, что я тебе скажу.

Несмотря на острую боль в почках, Стриженый решился уточнить:

– Вы хотите, чтобы я стал осведомителем?

– Нет, – сказал незнакомец. – Осведомителей у нас хватает. Ты будешь заниматься валютными операциями. Но запомни, никто никогда не должен узнать, для кого ты менял.

– А если я откажусь?

– Если ты откажешься, то сядешь прочно и надолго. На зоне теперь нравы крутые. Слышал, как там с «чушками» поступают? А ты будешь «чушком» – гарантирую.

– Но ведь вы сами сказали, что на мне ничего серьёзного нет! – плачущим голосом напомнил Стриженый.

– Был бы человек… – незнакомец в тёмных очках не закончил знаменитую фразу, принявшись вместо этого перечислять статьи и сроки, под которые подпадает студент Павел Стрижельчик. – Статья 156, нарушение правил торговли, один год. Статья 162, занятие запрещёнными видами индивидуальной трудовой деятельности, два года. Статья 162, пункт 1, уклонение от подачи декларации о доходах, два года…

Стрижельчик затосковал. Его вербовали, вербовали нагло, и он ничего не мог с этим поделать.

– Я согласен, – выдавил он, сам удивляясь лёгкости, с какой пошёл на сотрудничество с органами.

– И правильно, – одобрил незнакомец. – Распишись вот здесь и обговорим детали.

С ловкостью дьявола, покупающего очередную душу в обмен на исполнение сокровенных желаний, он извлёк из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги и предоставил Стриженому возможность ознакомиться с текстом договора, включающего в себя как права, так и обязанности будущего сексота. [25]Стриженый ознакомился, крякнул, но подписал.

– Как мне… называть вас? – спросил он, закончив с этой малоприятной процедурой.

– Называй меня Куратором, – отвечал незнакомец.

Сотрудничество с могущественным Куратором быстро принесло плоды. Через руки Стриженого потекли такие деньги, о которых он не мог раньше даже мечтать. Отработав на отмывании валюты чуть больше года, Стриженый переквалифицировался в прорабы финансовых пирамид. Следуя указаниям Куратора, которые тот отдавал на еженедельных тайных встречах, Стриженый действовал смело, напористо и ни разу не пожалел об этом. Скоро дружбы с ним – удачливым нуворишем – стали искать многие.