Максим Бондарчук - Снежный Ворон [СИ]

Сэт следовал за Виктором повсюду, как верный пес, его нельзя было назвать прислугой, но без его помощи, капитан не чувствовал себя уверенным в бою. Это неоценимая поддержка, которую раньше, по молодости, он не замечал, сейчас, в старости, была ценна как никогда.

Теперь вот и их черед подходил к концу.

Клан буквально трясло от наступления.

Цирцея.

Цирцея.

Название этой планеты было у всех на устах. Командиры, пилоты, механики, все они только и говорили о ней. Чего греха таить, и сам Виктор нет-нет да заводил разговор об этой странной планете, бои за которую Клан вел уже которую неделю.

Расчеты командования оказались ложными. Потери лишь подтвердили это. Слабая подготовка, плохо обученный персонал и пилоты, терявшие свои машины чуть ли не в первом же бою.

Виктор, один из последних безымянных, стоявший на острие атаки, видел как гибли молодые, едва оперившиеся бойцы, вышедшие, как и он когда-то из полигона, на котором многие из них обучались военному искусству. Другое дело были вернорожденные. Их пользу оказалось сложно переоценить. Каждый раз, когда он видел как сражаются эти люди, как ведут себя в бою, как умело обращаются с техникой, используя слабые и сильные стороны машины, ему в голову приходила мысль: а быть может все правильно? Может евгеника это тот путь, на который им всем стоило встать уже очень давно?

Человек достиг небывалых высот в науке, робототехнике, освоил полеты в далекие галактики и мог совершать прыжки туда, куда еще не ступала нога человека. Но вот самого человека ему так и не удалось создать. До недавних пор, когда многие из Кланов решили пойти против Главного. Виктор как-то слышал историю о том, что творение всегда восстает против своего творца. Теперь он видел этому подтверждение как никогда ярко. Даже сами вольняги, рассуждая на эту тему, сходились во мнении, что они не более чем случайность. Природа разнообразила их, создала индивидуальными, но и тем самым родила калеками. Кто-то был слаб, кто-то не способен на великие научные свершения. Они не могли подобраться даже близко к тому, что могли вернорожденные, благодаря собственному представлению о правильном рождении. Понимать это начинал и Виктор.

Боевые качества каждого из них поистине поражали его, когда в бою он встречался с отрядом воронов-вернорожденных. Их сила, мощь, умение чуть ли не с полуслова понимать друг друга и действовать как единый организм, с каждым разом удивляли капитана и заставляли завидовать такому. А ведь если бы он имел под своим командованием такую же группу? Всего каких-то пара пилотов и любой противник мог бы сдаваться еще в самом начале, представляя кто будет идти против него. Но мечты так и остались мечтами — ни один вернорожденный, обученный с самого рождения, что он — элита, ни за что на встанет под ружье в одном ряду с вольнягой. Теперь же такая политика только усилила свои позиции в Клане, поставив одних выше других.

— Я проверил систему охлаждения, — начал Сэт, вытирая маслянистые руки, — все в норме. Наверное, датчики шалили, вряд ли повышение температуры было обусловлено неисправностью системы.

Виктор находился рядом, просматривая старые дневники, куда переписал давным-давно книгу древности. Толстый фолиант, обитый твердой кожей черного цвета и украшенный пером ворона, был найден им в развалинах Дехра Дан, когда ему удалось побывать в столице еще в молодости. Тогда он не придал значения написанному — да и вообще, зачем пилоту книги? Отголоски прошлого только мешали движению Клана в будущее, стопорили его, заставляя оглядываться назад. Непозволительная роскошь для нового времени. Но теперь… теперь у него было время, чтобы прочитать ее всю. Точнее, лишь оттиск, сохранившийся в его дневниках. Оригинал Виктор не решился взять с собой боясь наказания.

— Когда-то человек сражался с противником куда более страшным, чем машины.

Сэт подошел ближе, все еще вытирая руки. Посмотрел на пожелтевшие страницы и только потом заговорил.

— Все возможно. Мой отец рассказывал, что тысячу лет назад никто и подумать не мог о таком оружии. О планетах, заселенных миллиардами людьми, о межзвездных космических перелетах. Забавно, а ведь теперь это так же привычно как и ходить пешком.

Виктор закрыл дневник и положил его в небольшую наплечную сумку. Теперь он не расставался с ней, стараясь держать рядом, даже когда шел бой и все внимание было сконцентрировано на противнике. Эти записи словно открывали портал в прошлое, где все было иначе. Кардинально иначе. Где люди всегда отличались один от одного. Кто-то сильнее, кто-то быстрее, ловчее, умнее. Каждый находил себе место в жизни, не переступая через другого.

— Как ты считаешь, насколько нас всех хватит? — Виктор встал перед своим мехом, рассматривая залатанные пробоины и следы от шрапнели. Последний бой показал, что мины не такая уж и никчемная вещь, как ему казалось раньше. Мелкая дробь била очень кучно, разлетаясь в разные стороны прямо под мехом, попадая в уязвимые для нее щели и стыки броневых листов. Это было не смертельно, но могло в нужный момент сыграть свою негативную роль.

— О чем ты? — Сэт искренне не понимал о чем говорил капитан. Смотрел в его затемненные очки и в лицо, стареющее с каждым днем и каждым боем.

— Нас становится все меньше и меньше. Мне кажется больше не осталось никого кроме нас. А потом?

Механик пожал плечами. Такие мысли никогда не посещали его. Он думал только о своей работе. О мехе, который обязан был каждый раз быть в полной боеготовности, даже если из прошлого боя он вышел едва уцелевший.

— Меня мало это интересует, капитан. Я жив до тех пор, пока есть пилоты. Это моя работа, моя жизнь. Она не закончится, если всех пилотов заменят вернорожденные.

Виктор согласился. В ком-ком, а в механиках избытка не будет никогда. Пилоты редко меняли этих людей, считая, что у меха должен быть один механик, тот, который будет знать его с верху и до низу.

Сэт отвернулся, не дождавшись новых вопросов, и продолжил убирать место работы, где на полу разлилась целая маслянистая лужа и различные израсходованные запчасти обгоревшими кусками валялись у самых ног.

Виктор же направился к себе в казарму. Новое место службы, ставшее уже родным, почти не отличалось от многих подобных, через которые ему пришлось пройти за всю свою жизнь. Вот только теперь людей становилось все меньше. Койки пустовали. Все чаще незанятые места убирали в сторону, готовясь к тому, что через некоторое время их будет уже некому занять.

Парочка вольняг стояло у окна, куря сигареты, вопреки запретам не делать этого внутри казармы. Кто-то поприветствовал его, когда открылась дверь, потом тишина и давящее молчание, сопровождавшееся до момента, когда рядом с ним не появилась женщина.