Сергей Чехин - Метро 2033: Спящий Страж [litres]

Но либо так – либо смерть. Кроха это прекрасно понимала, но все равно не могла успокоиться. Когда душа трещит и рвется от переизбытка чувств, с холодным рассудком можно распрощаться. В таких случаях и бывалые ошибаются, а уж новички – и подавно. Еще не освоила трехколесный велосипед, а уже посадили в танк и приказали побеждать.

И, что самое поганое – эмоции обуревали весьма неоднозначные. Бабка вызывала не столько ненависть и презрение, сколько неподдельный интерес и – стыдно признаться – толику сочувствия. Если верить ее словам, то жестокость и мерзкий характер – вынужденная мера. Губи меньшинство, чтобы остальные выжили – тут и ангел превратится в черта.

Но это ладно, а с собой как быть? Внутренние терзания не давали продыху. Правильно ли она поступила? Спроси у городских, скажут – молодец, так и надо! Задай тот же вопрос местным – плюнут в лицо. Кто же она: герой или злодей, сильная духом или нерешительная трусиха, эгоистка или печется о людях, ведь без помощи Егора их не спасти? А поди, разбери. Для тех – одна, для этих – другая, а для себя? Как оценить собственный поступок? Где меньшее зло, а где большее?

– Так и с ума сойти можно, – вздохнула Арина и села на лавочку.

Разум успокаивал – оставь былое, думай о грядущем. Справишься, решишь все вопросы – тогда и займешься самоедством. А сердце ему: извини, браток, тут такое, такое! Еще и совесть, будто острый гвоздь, не давала усидеть на месте. Не находя покоя, Кроха бродила по округе до вечерней сирены, а затем направилась во флигель с твердым намерением расставить все точки над «ё». Рита – не дура, и поймет ее поступок. Сама бы, небось, поступила точно так же. Выбор между папой и едва знакомой девчонкой вполне очевиден. Но почему так больно в груди!

В домике портнихи не нашлось. Не пришла она и после ужина. Когда работники легли спать, и улицы утонули в тишине, соседка все еще шастала невесть где. Кроха долго сидела у окна и караулила двор, пока не заснула на посту. Часа через два ее разбудило едва слышное топтание на крыльце и скрип ступеней.

– Рита!

Арина бросилась к двери, проигрывая в уме длинное извинение. Со всеми подробностями, смыслами, обоснованиями, а главное – искренним раскаянием. Но снаружи стояла не подружка, а пара бородачей – тех самых, что встретили проникшую в Купол «бесовку» и хорошенько отмутузили. Левый держал «Кедр» на изготовку, правый – черный мешок.

– Бабушка послала за тобой. Не рыпайся.

Снова открывающиеся ворота, горячий бетон под ногами и гудящее нутро башни. В этот раз пленницу потащили не в подвал, а на два пролета выше. Щелчок трубки у двери, отрывистое бурчание конвоира, лязг бронированной створки. В комнате пахло травами, печеньем и редко моющейся старухой. Знакомый запашок, но не такой едкий, как в метро.

Мешок сняли, девушка сощурилась с непривычки и осмотрелась. Каморка два на два с косыми стенами и вогнутым потолком. Посередине стол, за ним – кровать с посеревшим от грязи бельем. Если бы не крохотное круглое окошко над ней, вонь стояла бы куда ядренее.

Аманда откинулась на спинку стула и с донельзя важным видом скрестила пальцы на животе. Перед ней дымилась чашка мятного отвара. Рядом на электрической плитке посвистывал чайник.

– Присядь.

Арина опустилась на краешек табурета. Гадюка достала из ящика мятую фотографию и протянула гостье. С пожелтевшего снимка смотрели дети лет десяти в белых комбинезонах: три мальчика, семь девочек. За ними плечом к плечу высились люди в халатах поверх строгих костюмов. Умные лица, ухоженные бородки, очки – ну точно, видные ученые. Профессора. Среди них единственная женщина – молодая, чертовски красивая, с роскошными светлыми волосами и пухлыми губками.

– Узнаешь? – с гордостью спросила бабка.

Девушка удивленно посмотрела на собеседницу. Та улыбнулась с едва уловимой печалью во взгляде.

– Что поделать? Двадцать лет прошло.

– Вы… тоже ученая?

– О, нет. Воспитательница. Присматривала за этими малышами. Первая группа, а всего было пять. Дети и подростки самых разных возрастов. Видишь пострелов справа? Они стоят за тобой.

Кроха обернулась и вздрогнула, увидев кривые ухмылки.

– Ничего не понимаю.

– Я тоже. Многое неизвестно до сих пор. А то, что известно, малость похоже на сказку. Давным-давно один очень богатый человек купил шахту. И глубоко-глубоко под землей его рабочие что-то нашли. И с помощью этой штуки он и построил Купол. Еще говорят, находка предсказала Войну. Но это уж точно пьяные байки.

– Зачем вы все мне рассказываете?

– Чтобы ты перестала брыкаться и сеять смуту. Я – не злодейка. Не Влад Цепеш и не графиня Батори. Знаешь, кто эти люди? По глазам вижу – знаешь. Ты же умная, начитанная девочка. Тебя сложно обмануть, в отличие от тех, кто всю сознательную жизнь провел под сияющим колпаком. Пойми, я просто жертва обстоятельств. Сама не знала, какой ужас здесь творился. А когда тайное стало явным, было поздно метаться. Но я несла, несу и буду нести ответственность за своих воспитанников. И пойду ради них на все. На все! – ноготь дважды стукнул по столешнице.

– Что вам нужно от меня?

– Детки, – Аманда тепло улыбнулась. – Чем больше – тем лучше.

Кроха вскинула брови.

– Нет, ты не ослышалась. Нам нужны новые бойцы, рабочие и пища для Стража.

– Пища?! В каком смысле?

Бабушка звонко рассмеялась.

– В переносном. Но Защитнику необходимы жертвы. Иначе все погибнут. Давай уговор: сходишься с дозорным, плодишься и размножаешься и не лезешь, куда не просят. Взамен Спас остается цел. А будешь хорошо себя вести – и тот, в плаще, тоже.

– Это омерзительно…

Аманда развела руками.

– Такова наша жизнь. Впрочем, можешь отказаться. И папуля немедленно отправится наверх. А тот бес, что сидит там сейчас, тяжело ранен и на днях преставится. Твой ответ?

– Сперва дайте повидаться с отцом и Егором, – строго произнесла пленница, не сводя с мегеры взгляда и пристально наблюдая за каждой ее морщинкой. Ведь порой они говорят куда больше языка, главное – правильно их понимать.

– Ладно, – легко согласилась та. – Идем.

Все вместе они спустились в подвал. Два пролета, тяжелая заслонка со смотровой щелью, а за ней – просторное помещение со стерильно-белыми стенами и яркими плафонами. Стекло в фалангу толщиной отсекало половину залы и делило на пять кубических камер. В двух из них сидели Влад и Еж. Третью занимал какой-то старик в смирительной рубашке. Выглядел он крайне погано и походил на живую мумию.

– Арина!

– Пап!

Кроха подбежала к ячейке и коснулась ладонями холодной преграды. Отец попытался встать, но завалился на маленькую, явно детскую кровать. На повязке проступили свежие пятна.