Макс Брукс - Minecraft: Остров

Я пытался бороться с одиночеством, столь же губительным для разума, как голод – для тела. И теперь понял: выживание – это спасение и тела, и рассудка. Потому мне всегда помогали разговоры с животными. Конечно, они не говорят, но чувствуют, ощущают боль и страх, хотят жить не меньше меня. Я хочу того же самого – значит, я не буду по-настоящему одиноким.

– Друзья спасают от безумия, – сказал я и поднял топор. – Если бы я использовал это – сделался бы не лучше зомби.

– Му-у, – заметила корова, стараясь разрядить атмосферу.

– Ты права, – согласился я и хихикнул, – я уже на полпути к зомби.

У меня незаживающие синяки, я хромаю, изо рта несёт как из помойки. Моя четвероногая подруга попала в точку. Но вопрос: она шутила или пыталась указать мне на упущение?

Я сунул топор за пояс – и мой взгляд упал на карман со стопкой вонючего гнилого мяса мертвецов.

– Знаешь, Му, – изрёк я, внезапно придумав корове имя, – есть ещё один потенциальный источник пищи, который я не опробовал.

– Му-у, – согласилось простившее меня филе-миньон.

Но мне стало нехорошо от одного взгляда на гнилые комья. Я создал верстак, затем печку и сказал:

– Не хочу, чтобы было как с сырой курятиной.

Но гнилое мясо не жарилось. Печка хотела его не больше чем я.

– Му-у, – настаивала корова.

Я нерешительно поднёс вонючий кусок ко рту.

– А если он хуже сырого цыплёнка? Может, мне стоит подождать, и…

– Му!

– Ладно, – согласился я и запихал гнусный кусок падали в рот.

Я жевал, давился, глотал и давился снова очень долго.

Мне не стало дурно, как после цыплёнка, но лучше бы стало. Со мной произошло новое, страшное, свойственное лишь этому миру.

Зовите это прожорливостью либо гиперголодом, но я внезапно захотел пожрать весь мир. Казалось, будто желудок хочет пожрать самого себя, словно в каждой клетке открылся миниатюрный рот, клацающий зубами и воющий от голода. Рот жутко пересох, покрылся коркой, будто я, изнемогая от жажды, лизал подсыхающую жижу на дне мусорного контейнера в летнюю жару.

– Гы-ы! – проревел я, неплохо подражая зомби.

Я кашлял, плевался, бессмысленно носился кругами. Ох, как же выгнать изо рта этот вкус? Я прижался лицом к дереву и – не шучу – попытался лизнуть кору. Я прыгнул в лагуну, пытаясь протиснуть меж губ хоть каплю воды.

И тут несравненная Му бросила спасительную соломину моим вкусовым сосочкам.

– Му-у-у! – посоветовала корова.

Ох, молоко!

У меня ещё осталось целое ведро после неудачных экспериментов. Я схватил его и буквально вылил в себя. И вдруг – всё отлично! Никакого гиперголода.

– Спасибо! – крикнул я корове.

Затем я выбрался из лагуны и заметил, что моя щиколотка болит меньше прежнего. Ещё пара шагов – и острая боль сменилась приглушенным нытьём. Я вдохнул и – вот сюрприз! – уже не так саднили ушибленные рёбра.

– Это и есть ответ? – спросил я у Му и показал кусок мертвецкой плоти.

Корова нетерпеливо фыркнула. Мол, чего разболтался, просто ешь.

– Хорошо, – согласился я, выдоил корову и приготовился.

Второй раз запихивать в себя мертвечину было страшнее, чем в первый. Я уже знал, что будет.

Ох.

Я поморщился и впился в гнилую мерзость, прожевал, проглотил и тут же вылил в себя второе ведро. Хм, гиперголод не продлился и секунды. А когда он миновал, раны почти исцелились.

– Замечательно! – выдохнул я, ощущая, как понемногу возвращается сила. – Надеюсь, такое питание не сделает меня каннибалом? В смысле, если зомби возникают просто так, они же никогда не были людьми?

Я представил куски трупа внутри себя и вздрогнул.

– Му-у, – напомнила корова.

– Да, согласен, надо просто благодарить судьбу за такой подарок, – сказал я. – По крайней мере теперь мне точно не угрожает голодная смерть. Кажется, в моём прошлом мире есть поговорка: не живи, чтобы есть, а ешь, чтобы жить.

Я взглянул на заходящее солнце и по-новому подумал о зомби, которые придут этой ночью.

Я снова выдоил корову и сказал:

– Спасибо тебе – не только за молоко, ну, понимаешь, а за всё вообще, в особенности после того, что я чуть не сделал с тобой.

И тогда моя добродушная, щедрая, невероятно чудесная подруга дала мне третий дар великой дружбы.

– Му, – кратко сообщила она.

Я понял, это значило: «Я простила тебя».

Этой ночью мой желудок рычал, как ходячие трупы за окном. Я наблюдал за монстрами из безопасного укрытия и обнаружил, что пускаю слюни. Скорее бы рассвет превратил их в куски гнусного, но питательного мяса.

Я примечал, где именно возникают зомби, и говорил себе, что я теперь – стервятник. Ведь именно так называют тех, кто питается падалью. Гиена, гриф, могильный червь – вот мои нынешние коллеги.

Кажется, я где-то слышал, что первые люди как раз и были стервятниками. Они отгоняли мелких конкурентов от обглоданных трупов. Может, это и правда, а может, я просто утешаю себя.

Моё дерево с факелами, во всяком случае, годится для выслеживания мертвецов.

«Может, и не зря я их там повесил», – подумал я, не представляя, насколько оказался прав.

Чуть позже я заметил, что зомби и другие монстры не возникают в круге света от факелов и поблизости от него. Они рождаются в лесу, на лугу, у лагуны – даже на пляжах, насколько я мог видеть из бункера. Но не вблизи светящегося дерева.

– Неужели они могут возникать только в темноте? – спросил я вслух – и получил неожиданный ответ со стороны пляжа.

В дверь ударили кулаками, послышались злобный вой и стоны.

– Доставка мяса, – деловито отметил я и пошёл по туннелю.

Ну да, зомби колотил в тонкую деревянную перегородку. Я поразился, насколько иначе теперь воспринимались попытки монстра проломиться ко мне.

– Ты там оставайся, – посоветовал я мертвецу. – В этом мире ты – замена доставщика пиццы.

Зря я про пиццу. Сразу нахлынули воспоминания о вкусе настоящей еды. Пицца, лапша, карри с цыплёнком… а-ах. Не знаю, что я предпочитал дома. Но здесь всё звучит так вкусно!

Я погрузился в кулинарные воспоминания, истекая слюной при мысли о разнообразнейших блюдах, которые доступны в моём мире, и услышал обычный тоненький визг горящего зомби. Взошло солнце. Ходячий агрессивный труп сейчас превратится в мясо.

– Ну не смешно ли, – поведал я горящему трупу. – Ты хотел меня съесть, правда?

Спустя секунды я уже пожирал смрадную плоть.

– Будь благодарен за то, что имеешь, – напоминал я себе между глотками благословенного молока.

А мне было за что благодарить. С последним глотком я ощутил, что моё тело полностью исцелилось. Исчезли синяки, перестала болеть голова, щиколотка без всяких проблем выдерживала вес тела. Даже дыхание стало ароматным и свежим, что, если подумать, тоже насмешка судьбы, – ведь я набил брюхо гнилью.