Гай Орловский - Сестра ветра

Аэлло брезгливо отвернулась.

Дураки! Бессердечные, глупые, злые!

Связать того, кто рожден летать! Держать у земли! Чем они лучше нефилимов!

Отчаянно работая узкими плечами, Аэлло стала выбираться из толпы. На дракона смотреть расхотелось.

– Фэйри! Настоящая лесная фэйри! Страшная и ужасная, злобная и опасная лесная разбойница! Такой ужасной твари вы больше нигде не увидите! Всего медный грош за просмотр!

У Аэлло нет медного гроша, и смотреть на кого бы то ни было, после несчастной птицы нет никакого желания, но маленькую, легкую, как перышко, гарпию подхватила толпа и понесла на визгливый голос.

Опомнилась она, когда оказалась перед круглым деревянным помостом, что жадно обступили люди. Отовсюду раздаются крики, звучит смех, улюлюканье.

На помосте стоит невысокий человечек, похожий фигурой на грушу: узкие плечи, объемное пузо. Человечек одет в клетчатый желто-коричневый сюртук и в клетчатую шляпу котелком. Это его визгливый голос раздается над толпой, он кричит во всю глотку о лесной разбойнице. У ног человека стоит железная клетка. Отсюда не видать, что за существо в ней, и Аэлло пробила себе путь с помощью острых локотков, оказавшись в итоге перед самым помостом.

В железной клетке с куполообразным верхом, сжавшись, сидит нечто, то есть некто. Голый, грязный, он обхватил руками-ветками острые колени, на них же опустил лысую голову. За спиной колышутся цветные обрывки. Как выглядели крылья существа раньше, Аэлло не представляет. Она никогда не видела фэйри.

– Самое страшное, самое ужасное страшилище семи королевств! Только сегодня и только для вас! Всего медный грош, почтенные, всего медный грош за этого страшного и опасного урода!

– Мама! – раздался капризный детский голос, – Почему страшилище не смотрит на меня?

В клетку полетел недогрызенный леденец.

– Эй! Ублюдок! – прошипел человек на помосте и звонко ударил по железным прутьям клетки прутом. – Покажи уважаемой публике свою мерзкую рожу, или, клянусь дедушкой-рыцарем, я сбрею остатки твоих поганых крыльев!

Фэйри подняла, точнее, поднял голову. Острые оттопыренные уши, темные глаза в пол лица, нос кнопка, страдальческая складка тонкогубого рта. Ростом он чуть меньше младенца-гарпии.

Очередной удар по клетке, и фэйри вздрогнул, оскалился, показав жаждущей толпе острые зубки.

– У! Страшилище! – раздались восторженные крики.

И опять особенно беснуются дети. Оттягивают уши в стороны, корчат «страшилищу» рожи, пучат глаза, свистят. У Аэлло чувство, что она все еще там, возле несчастного коршуна.

На помост вскочил рыжий мальчишка с медным подносом в руках, побежал вокруг, держа сверкающий блин на вытянутой руке. Толпа принялась щедро швырять на поднос мелочь.

Мальчишка остановился перед Аэлло.

– Пожалуйте, мисс, на прокормление опасной зверюги.

Аэлло захлопала глазами, только сейчас вспомнила, что денег-то у нее нет.

– Эй, девчонка! – разозлился человек на помосте, – ты глазеешь дольше всех! А ну, живо плати! Здесь тебе нет дармовых зрелищ!

Аэлло ощутила, как дыхание перехватило от гнева. Руки сжались в кулачки.

– А ну! – крикнула она, и толпа притихла. – Отпустите его сейчас же!

Аэлло была готова к чему угодно, но только не к смеху. Расхохотались все – отвратительный мучитель фэйри, толстый кудрявый мальчик с подносом, заколыхалась, издевательски заулюлюкала толпа. Грубо гогочут, раскрывая рты, мужчины, женщины вторят им тонкими голосами.

– Насмешила, пигалица!

Мужчина на помосте даже достал платок, и, сняв шляпу, промокнул вспотевший лоб. Погрозил гарпии.

– Ну, я тебя прутом!

Аэлло отрыла было рот, чтобы ответить негодяю, и всем этим людям, объяснить, каково, этому существу сидеть вот так, голым, в клетке, со сломанными крыльями… Но кто-то дернул ее за руку, обернулась – перед ней тот же вихрастый парнишка, что был у ратуши.

– С ума сбрендила? – недовольно пробурчал он сквозь зубы, и потянул за собой сквозь толпу.

Только обогнув телегу с деревянными бочками, что загораживает помост, остановился.

Аэлло недовольно выдернула руку.

– Ты что делаешь?! – возмущенно воскликнула она, и добавила слово, неоднократно слышанное от людей: – Больной?

– Ты здоровая! – огрызнулся паренек. – Ты же вроде уехать хотела!

– Ну, хотела!

– Ну, так и ехала бы! На представление чего поперлась? Уродцев спасать?

– Да как тебе не стыдно!

– Мне не стыдно! А когда тебя, дуру, схватят и тоже в клетку, как этого уродца посадят, да за медный грош на площади выставят, будет стыдно! Что не предостерег.

Щеки Аэлло запылали, брови почти встретились у переносицы. Правая рука с оттопыренным большим пальцем взметнулась к узкому подбородку.

– Предостерег? – прошипела, нахмурившись. – Спасибо!

И развернулась, уходить. Они тут все не в себе!

– Э, вон оно что! За своего вступиться решила, – более спокойно прозвучало вслед. Парень крылья заметил.

– Свой-не свой, какая разница! – возмущенно воскликнула Аэлло, оборачиваясь, и повернула распахнутую ладонь к небу. – Нельзя так с живыми существами! Ни со зверями, ни с людьми. Нельзя!

– Жалостливая?

– Не жалостливая…

– Не сердись, гарпия. Как звать-то тебя?

– Ну, Аэлло.

– Ну, Аэлло, – передразнил он ее, и, встретив негодующий взгляд, примирительно поднял руки, мол, не буду, не буду. – А меня Август.

– И что?

– Ничего.

Август вздохнул.

– Ты способ искала доехать до Цаца?

– Ну!

– Гну, – передразнил.

– Цирк Марина, который прутом тебя обещал огреть, завтра снимается.

– И что?

– То. В Цац едут. С ними дешевле будет, чем с торговцами. Почитай за пару серебряных монет договоришься.

– Договорюсь! – ответила Аэлло, и, развернувшись, пошла прочь.

– Ну, бывай, крылатая, – растерянно раздалось вслед.

Аэлло миновала ставшие привычными, кривые улочки, прошла мимо ратуши, затем оставила позади прилавки, с которых торговцы собирают непроданный товар, и вышла на окраину.

Две серебряных монеты, конечно, меньше, чем золотой за коня, на которого она в жизни не полезет, или пол золотого, чтобы путешествовать с торговым караваном. Но у нее и их нет.

Вернулась к полноводному ручью, что впадает в узкую серую речушку. Значит, завтра отправится в путь одна. А по дороге что-нибудь придумает. Обязательно придумает!

Высекла искру, разожгла костер. Какое-то время держала ладони домиком, загораживая пробуждающихся духов огня от духов ветра. Огневушки принялись протяжно, широко зевать во весь рот, и приветливо замахали Аэлло красными колпачками. Убедившись, что дыхание ветра им больше не страшно, Аэлло легла на крутой берег животом и принялась всматриваться в воду.

Вон, мелькнуло что-то серое с красными искрами по бокам. Рывок, короткий всплеск – и гарпия, словно играючи, подняла над водой серую, с красными плавниками, рыбешку. Рыбка не сразу поняла, что ее поймали, а когда поняла, затрепыхалась, жалобно открывая рот, попыталась вырваться, но спастись из острых когтей гарпии не так-то просто.